Мир Лу снова пошатнулся. Прекрати! — твердо приказала она себе. Прекрати паниковать! Может, эта девица вовсе и не Анжела. Может, она и знать тебя не знает.
Потрясение понемногу отпустило ее. Она подошла к окну и стала смотреть на затопленный солнцем ландшафт. Фруктовый сад уже изнемогал под грузом плодов. Было слышно, как стучит и поскрипывает ветряная мельница, крылья которой вращал напоенный летними ароматами жаркий ветерок, и как насвистывает что-то Джим, чья фигура в брезентовых рабочих брюках склонилась над рядами помидорных кустов.
Все выглядело так повседневно, так успокаивающе, что Лу начала думать, что ошиблась. Она вернулась к столу и посмотрела на последнюю запись в блокноте. Как ей хотелось вырвать эту страницу и разорвать в мелкие клочья!
Роуз-Бэй. Роуз-Бэй…
Лу мысленно вернулась в Сидней, за свое рабочее место в конторе Кларка, Кроссинга и Пула. Она могла видеть оливково-зеленую картотеку у двери, серый палас, репродукцию «Подсолнухов» Ван Гога на стене напротив своего стола. Над нею склонился Дик: он опирался на стол, спрашивая, куда заехать за ней вечером. Когда она назвала ему улицу и пригород, в котором был расположен дешевый дом, где она смогла снять себе унылую комнатку, Анжела Пул расхохоталась…
— Боже праведный, детка, уж не думаешь ли ты, что он туда поедет! Тебе надо бы встретить его в городе. Придется тебе сменить адрес, если хочешь, чтобы приятели провожали тебя до дому, дорогуша, — добавила она с небрежной жестокостью. — Или найти себе какого-нибудь безработного. У меня такое чувство, что ты слишком самоуверенна…
Лу и сейчас покраснела, вспомнив это колкое замечание, чувство унижения, которое она испытала, и восхищенный взгляд, которым Анжела одарила Дика Уоринга при этих словах. Нельзя было ошибиться в ее намерениях, читая столь явное приглашение в ее необычных глазах цвета морской волны, когда, хлопая длинными пушистыми ресницами, она кричала об этом через всю комнату. И Дик ничего не мог с собой поделать: в ответ на этот призывный взгляд его плечи расправились, подчеркнув их ширину. Он ответил ей взглядом на взгляд.
Лу услышала свой вопрос, заданный для того, чтобы разорвать нежеланные чары:
— А где вы живете, мисс Пул?
И золотистый голос небрежно ответил, как будто пресытившись этим разговором:
— В Роуз-Бэй, милочка. Не думаю, чтобы ты знала, где это находится. И если мои друзья не заходят за мной прямо в дом, я встречаюсь с ними в клубе. От моего дома до него рукой подать.
Но отвечая на ее вопрос, Анжела смотрела только на Дика, и Лу знала, что он запоминает эти сведения на будущее, как та этого и хотела.
Да, был назван именно Роуз-Бэй.
Теперь Лу была почти уверена, что только что Стивену Брайенту звонила Анжела Пул. И это могло означать только одно: Анжела Пул знакома со Стивом, и хорошо знакома. Что она сказала? Просто передайте, что звонили из Роуз-Бэй, и он сразу поймет, кто это. Он должен знать ее очень хорошо.
Стивен и Анжела?..
Могло ли это быть именно то, чего она так страшилась? Если да, то теперь ей стало в тысячу раз больнее. Сколько бессонных часов провела она, мучая себя мыслями о девушке из Сиднея, которую любит Стив, гадая, кто она, как ее зовут, какого она роста, сколько ей лет, насколько она красива? Перед Лу вставали образы, вызванные ярким описанием Банта: образы тысяч хладнокровно-прекрасных, роскошных, соблазнительных ангелов, владеющих собой и изощренных, но при этом все же обворожительных и женственных, и, к тому же, достойных интереса и внимания мужчины, подобного Стивену Брайенту.
Но ни одна из этих призрачных фантазий ничуть не напоминала Анжелу Пул. Нет, никогда!
Но почему же? Разве это так уж невозможно?
Стивен Брайент, несмотря на род своей деятельности, был человеком светским, немного разочарованным, немного циничным — человеком, чье восхищение и страсть не может вызвать какая-нибудь юная наивная простушка. Наверняка, его физическая гармония искала такую же гармонию и в женщине, которую он сделает своей женой. Конечно, ему надоело постоянное обожание со стороны прекрасного пола, не говоря уже о настойчивом внимании расчетливых матушек с дочками на выданье, которые только и мечтают поймать выгодного жениха. И разве Анжела Пул не кажется гораздо более волнующей, таинственной и недостижимой?
Этого Лу не могла не признать. Она не встречала других молодых женщин, которые могли столь убедительно напускать на себя вид утомленного равнодушия, который очень многие мужчины принимают за вызов. Анжела знала, как удержать внимание мужчины одним из своих цепко-смелых, вызывающих взглядов. Она прекрасно знала, когда скромно опустить глаза, опушенные длинными черными ресницами, когда поднять голову и открыть огонь своих огромных зеленых глаз, сулящих столько обещаний, что мужчина готов был утонуть в их глубинах. Она прекрасно знала, какую именно интонацию — отчужденности или призыва — придать своим словам, когда казаться знающей, а когда представиться невежественной.
Кроме того, Анжела Пул обладала прекрасной фигурой и продуманной грацией движений, равных которым Лу больше не встречала ни у кого. Она была похожа на холеную горячую молодую лошадку, которая еще никогда не проигрывала скачки.
Да, скорее всего Анжела и является той самой женщиной в жизни Стива Брайента.
Лу заставила себя идти на кухню, чтобы помочь Марни готовить ланч.
Этим вечером она тайком наблюдала за Стивом, когда сообщала ему о звонках в течение дня, но он ничем не выдал себя: его взгляд остался твердым, не дрогнул ни один мускул на лице, когда он услышал о звонке из Роуз-Бэй. Он слушал ее с тем же вежливым вниманием, что и всегда, серьезно поблагодарил и перешел к следующему делу — заказу стальной сетки.
Лу была почти рада его непроницаемости. Ее ужасала возможность получить недвусмысленное подтверждение своим подозрениям. Но временами она вдруг начинала думать: не лучше ли было бы знать наверняка? Бесконечные догадки, бесплодные надежды и желания давали себя знать. Лу находилась в какой-то эмоциональной бездне, и из-за этого в конце каждого дня чувствовала, что совершенно выдохлась.
Мужчины начали уходить на работу с рассветом, чтобы отдохнуть во время полуденной жары и продолжить дела с наступлением вечерней прохлады, так что было уже совсем темно, когда все блаженно расслаблялись в шезлонгах, беспорядочно разбросанных по веранде. Царила атмосфера спокойствия, разговор то замирал, то снова начинался. Белые рубашки мужчин выделялись в темноте, когда они наклонялись вперед, горячо обсуждая свои проблемы. Изредка твердое худощавое лицо человека, которого она любила, освещала спичка, зажженная, чтобы раскурить трубку. Потом он снова откидывался назад. Лу наслаждалась его присутствием. А днем оно причиняло ей почти столь же сильную боль, как и мысль об окончательном расставании. Поэтому она старалась не встречаться с ним в дневное время.
Но оказалось, что на сей раз ей не позволят остаться в стороне.
Стивен Брайент прервал долгое молчание, потом повернулся к ней и сказал:
