Солнце почти скрылось, когда Тарас подошел к бывшему лесничеству. На крылечке, отмахиваясь веточкой от комаров, его ждала Янка.
— Так ты говоришь, от ментов рванул? — переспросил Серый. — На зону, значит, не захотел?
— А кто туда хочет? — немного испуганно сказал Вовчик.
— На зону не захотел, а девку, значит, почем зря положил?
— Случайно так получилось, я же не хотел ее убивать!
— Понятно, ты розочку ей подарить хотел! А она сдуру не ручками нежными ее приняла, а горлышком, шейкой лебединой. Так, что ли?
— А вы не прокурор, чтоб меня обвинять! — вскинулся Вовчик и тут же рухнул на землю, хрипя разбитым горлом.
Серый потер кулак и, пнув ногой в бок скорчившегося Вовчика, сказал:
— Ты, малой, не дергайся, не люблю я этого. Я здесь и прокурор, и судья, и палач. Это чтобы ты сразу понял, быть тебе, малой, вечной шестеркой, а дернешься, вовсе опущу, петухом сделаю.
К вечеру, когда все как по команде начали собираться, Вовчик, не говоря ни слова, поднял мешок с остатками еды и побрел вслед за мужиками. Он уже многое понял — и куда попал, и кем были встретившиеся ему люди. Многое объяснили обрезы охотничьих ружей у Серого и еще у двух мужиков. То, что жизнь не стоит в Зоне и ломаного гроша, Вовчику стало понятно еще вчера, когда, едва выйдя из дома, он получил удар прикладом автомата прямо в голову. Чужак даже не спросил, кто перед ним стоит, он просто хотел его, Вовчика, убить.
В темноте вышли к околице какой-то деревеньки. Притаились в темноте и ждали, пока не погас последний огонек в окне крайнего дома. Затем двое — Хруст и Ваня — направились во двор, а Серый вместе с Клопом и Вовчиком подперли дверь дома. Собака залаяла и бросилась на Клопа, но тот, ловко приняв ее на тускло блеснувший в ночи нож и мгновенно зарезав, кивнул Вовчику, чтобы тот засунул еще теплую, истекающую кровью тушку в мешок. Из хлева донесся душераздирающий визг поросенка. Окно слева от двери приоткрылось и полыхнуло длинным пламенем: громыхнул выстрел. Серый, не целясь, выстрелил в ответ. Тяжелая ставня захлопнулась. В хлеву теперь слышалась только возня, поросенок больше не визжал. В доме кто-то матерно кричал, но ушли они без потерь. Вылазка принесла желанную добычу: небольшого поросенка и тщедушную собаку. Отойдя с пяток километров, разделали туши и, разложив кровоточащие куски мяса по мешкам, потянулись в глубь леса. Рассвет еще не наступил, когда на одном из поросших соснами холмов группа дружно кинула мешки на хвою у входа в неприметную землянку. Вовчик окончательно осознал: теперь это его дом. Навсегда.
Пока Локис ставил палатку и разводил костер, Эльза лежала на земле и была не в силах даже пошевелиться. Два дня пути по бездорожью, болотам и почти непроходимому лесу сделали свое дело. Она не думала, что будет так тяжело. Ноги были сбиты в кровь, плечи натерты лямками, мышцы ног словно закаменели. А Локису, казалось, все было нипочем. Вот и сейчас, после целого дня пути, он, не присев ни на минуту, хлопотал по хозяйству: готовил нехитрый походный ужин, разворачивал спальники в палатке. Только полностью обустроив лагерь, подошел к так и не сдвинувшейся с места Эльзе.
— Как ты? Сильно ноги болят?
— Болят, — коротко, стараясь скрыть злость, ответила она.
— Все ясно, снимай штаны, — потирая руки, сказал Локис.
— Это еще зачем? — чуть испуганно спросила Эльза.
— Иначе ты завтра не встанешь, будешь валяться в палатке как бревно, — ничего не объясняя, заявил Локис и принялся расстегивать ремень на ее брюках.
Растерянная Эльза чего только не подумала за то мгновение, которое он возился с пряжкой. Что он собирается сделать? Как себя вести с ним? Отказать или не сопротивляться? А если сопротивляться, то как долго? Так, чтобы соблюсти приличия, или всерьез? И достаточно ли чистое на ней белье после нескольких часов непрерывной ходьбы? Какие только мысли не метались в голове. Наконец она пришла к выводу, что Локис не так уж и плох, да и мужчины у нее не было уже почти полгода, и приняла окончательное решение. Откинувшись, забросила руки за голову, опустила ресницы и с интересом наблюдала, как он будет действовать дальше.
Локис, покончив с ремнем, расшнуровал на Эльзе ботинки, осторожно, стараясь не причинить боль стертым ногам, стащил обувь, затем аккуратно снял носки. Резким движением стянул с нее брюки. Взял за щиколотки сильными сухими пальцами, поднял по очереди и внимательно осмотрел ступни. Хмыкнул, достал из одного из многочисленных карманов лежащего рядом рюкзака аптечку. Полил водой из фляжки, омыл Эльзе ноги. Смазал какой-то остро пахнущей мазью потертые места, бережно их забинтовал. Потом сполоснул руки, выдавил прозрачный гель, растер его между ладонями и начал потихоньку массировать напряженные икры, с каждым движением поднимаясь выше к бедрам и усиливая давление.
Разочаровавшись в первый момент, Эльза буквально через несколько секунд начала постанывать от острой, приносящей облегчение боли. Почти час Локис трудился над ее ногами. Эльза отдалась во власть его сильных рук. С каждой минутой ей становилось легче, стянутые в тугой узел мышцы расслаблялись и обретали подвижность. Ее захлестнуло желание отблагодарить этого удивительного человека, прижаться к его заросшей жесткой щетиной щеке, поцеловать руки, несущие блаженство, но, едва она попробовала приподняться, Локис властным движением опрокинул ее на землю.
— Лежи, не двигайся, старайся расслабиться. Просто думай о чем-нибудь приятном.
— Мне и так очень приятно, — ответила Эльза слабым прерывающимся шепотом.
— Вот и хорошо. Отдыхай, скоро будет готов ужин. Ты не вставай, я тебя усажу и принесу еду сюда.
Эльза была потрясена: с подобным обращением и с такой заботой она столкнулась впервые. После того как Локис плеснул в ее кружку неразведенного спирта и заставил выпить, голова пошла кругом. От усталости и опьянения Эльза перестала сознавать, что с ней происходит.
Сны ей снились светлые и радостные. Она видела словно со стороны, как Локис, почему-то в обрывке шкуры на бедрах, несет ее на руках, невыразимо красивую и беспечную, в полупрозрачном белоснежном одеянии, ослепительный свет заливает пространство, каменистая дорога под его босыми ногами сверкает, как после дождя. Она положила голову ему на плечо. Душа ее ликовала. Тело нежилось в мягком тепле. Дорога эта была бесконечной, Локис не знал усталости, он шел, нес ее на руках, и это продолжалось целую вечность.
Эльза прижалась к нему, стремясь поделиться той радостью, тем счастьем, которые испытывала сама. И… почувствовала грудью жесткую шерсть на его теле. Она медленно открыла глаза. Локис лежал на спине, его руки, сильные и уверенные, бережно поддерживали ее за бока. Она сама до пояса выползла из спального мешка и, почему-то совершенно нагая, прижималась грудью к его груди. Эльза смутилась и покраснела.
— Все в порядке, Эльза. Не волнуйся. Просто тебе приснился сон. И по-видимому, приятный, — мягко сказал Локис, по-прежнему не выпуская ее из рук.
