— Это ты меня раздел? — все тем же прерывающимся шепотом спросила Эльза.
— Да. Я раздел тебя и упаковал в спальник. Сама ты раздеться не могла. Спала.
— Зачем ты меня раздел догола?
— Во-первых, чтобы тело отдохнуло, во-вторых, смазал мазью все потертости.
— Все смазал? — уточнила Эльза и опять покраснела.
— Эльза, я уже сказал, успокойся. Я не трогал тебя, если это так тебя беспокоит.
— Ты понимаешь, что мне стыдно?
— Не понимаю. Тебе нужно было помочь, я помог. Чего ты стыдишься? Ты что, у врача никогда не была?
— При чем здесь это, ты не врач! — возмутилась Эльза.
Казимир усмехнулся, отвел в сторону глаза:
— Забудь об этом. Все в полном порядке, ты можешь поспать еще хороший час, пока я буду готовить завтрак.
— Как же, поспишь теперь. Отвернись, мне нужно выйти, — надувшись, сказала она.
Локис послушно отпустил ее, перевернулся на живот, отодвинулся к стенке палатки.
— Далеко не ходи, по периметру в десяти метрах ловушки, — глухо сказал он.
Эльза не нашла своей одежды и выбралась из палатки как была — голышом. Солнце еще не поднялось над лесом: в лощине, по которой они пришли сюда вчера, стелился легкий туман. Воздух был по-утреннему свеж и звонок. Где-то в кронах деревьев проснулись первые птицы, они щебетали весело и беззаботно и радовались первым лучам долгожданного солнца.
Эльза проскользнула в палатку, зябко поежилась. Локис не обернулся. «Вот, вчера насмотрелся и теперь больше уже и не хочет меня видеть», — обиженно подумала она и юркнула в спальник.
— Не замерзла? — спросил Казимир и перевернулся на спину.
— Замерзла! Вот взял бы и обогрел! — возмущенно заявила Эльза.
Внезапно Локис повернулся, навалился на нее, прижал всем телом и сильно, невероятно страстно поцеловал в губы. Эльза едва не задохнулась от восторга. Оказывается, именно этого она так долго ждала! Едва она перевела дух, Локис горячо прошептал ей на ухо:
— Прекрати хулиганить, я и так едва сдерживаюсь. Нам еще нужно дело сделать.
Странно, но его слова словно возвели между ними некую стену. Все сумасбродные мысли разом упорхнули из головы Эльзы. Прямо в ее глаза глядели совершенно спокойные, невозмутимые серо-стальные глаза Локиса. Он резко, рывком вскочил и исчез за пологом палатки. Спустя минуту забросил внутрь рюкзак Эльзы и занялся костром.
Оставшись одна, Эльза чертыхнулась вполголоса и усмехнулась. Да, ничего подобного в ее жизни еще не случалось. В нем было столько огня, необузданной силы и страсти, что, оказавшись рядом с ним, Эльза невольно начала не только отогреваться, но и загораться сама. Она долго жила в Европе и привыкла к весьма сдержанному проявлению чувств. Даже занимаясь сексом, именно сексом, а не любовью с мужчиной, она не ощущала его страстности: можно было встретить весьма неплохую технику, но не настоящие эмоции. С Локисом у нее не было абсолютно ничего, но она всеми фибрами души чувствовала тот огонь, который пылал в нем. Казимир действительно вел себя очень сдержанно, не позволял собственным страстям взять верх над разумом, оттого она так и завелась. Конечно, нужно просто собраться и взять себя в руки. Но как же не хочется этого делать! Сейчас она прекрасно отдохнула и с наслаждением вспоминала его прикосновения, его сильные требовательные руки, которые мяли и массировали ее. И все тело заныло от желания повторить все снова. «Нет, и еще раз нет. Вставай, одевайся и не смей даже думать об этом. Работа сейчас главное. Если что у вас и получится, то после возвращения в лоно цивилизации», — мысленно приказала себе Эльза и стала доставать из рюкзака сменную одежду.
Гвоздь думал, что видел в своей жизни все, но то, что он увидел сейчас, вызвало у него неудержимую рвоту. Прямо возле избушки, на сорванной из петель двери лежало то, что совсем недавно было Гнусом. Тело было почти разорвано на две части. Нечто буровато-белесое, огромное, покрытое редкой шерстью, сидело рядом и, сыто чавкая, поедало внутренности напарника. Сизые кишки свешивались из окровавленной пасти, глаза чудовища были прикрыты от наслаждения. Гвоздь, сжав зубы, привалился спиной к сосне, выпустил с бедра длинную очередь в сторону Твари и с диким криком бросился бежать прочь. Споткнувшись, кубарем слетел к реке. Упал животом на камень, скорчился от боли, но перед глазами снова возникла картинка со жрущей Тварью. Его стало рвать. Мучительно, жестоко, казалось, желудок выворачивается наизнанку и лезет сам по себе изо рта. После того как рвота прекратилась, Гвоздь довольно долго лежал на камне и приходил в себя. Холодная вода лесной речки окрасилась кровью. Гвоздь не знал, чья это кровь. Только попытавшись умыться, понял, что кровь течет у него изо рта. Хотелось пить. Он сообразил, что ушибся слишком сильно, сделал над собой усилие и сел прямо в воду. Острая боль в правом боку хлестнула по нервам. Зачерпнул ладонью воду, сделал пару глотков. Холодная вода на время притупила боль. Собравшись с силами, Гвоздь поднялся, выудил из воды автомат и, опираясь на него, стал подниматься наверх. Боль не отпускала. Вскарабкавшись на откос, Гвоздь зло сплюнул скопившийся во рту сгусток и отомкнул магазин. Выщелкнул патроны, пересчитал их, с грустью покачал головой. Всего девять штук. Негусто. Остальные, если остались целы, лежат в избушке. Придется выручать боезапас, да и автомат нуждался в смазке, — того и гляди, подведет. Кривясь от пульсирующей боли, он осторожно двигался назад — туда, где расстрелял почти весь рожок. Вот та самая сосна, у которой он стоял, когда увидел тело Гнуса. Валяется на траве сорванная с петель окровавленная дверь. Избушка с разбитым окном. Тела Гнуса Гвоздь не увидел. Сжав зубы от острой боли, Гвоздь подобрался к самой стене. Палец занемел на спусковом крючке. Внутри никого не было. Гвоздь оглянулся, шагнул в домик. Разворочено было все. Топчан Гнуса был разбит в щепки, полка, на которой хранились оставшиеся патроны, сорванная со стены, валялась у самой печки. Сами патроны раскатились по щелястому полу. Гвоздь опустился на колени, долго ползал, собирал их, набрал еще двенадцать. Остальные не нашел. В избушке гнусно воняло зверем. Гвоздя снова вырвало одной кровью. Он вытер лицо рукой, на четвереньках выполз на крыльцо. Легкий ветерок чуть освежил. Боль понемногу унялась. Он огляделся и вздрогнул. Прямо под ногами, на залитой бурым траве, валялись куски человеческого мяса. Гвоздь потянул из кармана размокшую пачку сигарет, с тоской посмотрел на нее, положил на крыльцо. Откинулся к стене, стал думать о том, как достать запасной автомат. Спрятанный на чердаке, он сейчас казался совершенно недосягаемым… Сознание постепенно меркло…
— Вот такие дела, Янка, не нашел я его сегодня, но думаю, далеко он не ушел, бродит где-то поблизости, не сегодня завтра найду. Не убивайся ты так. Отыщется твой Вовчик.
— Но как же он без еды, без крыши над головой? А вдруг на него волки нападут? — Яна большими наивными глазами смотрела на деда.
— Это ты, внучка, сказок начиталась. Летом волк на человека ни за что не нападет, зимой может, особенно если человек ослаб, а волк очень голоден, да и то такое редко бывает. Лучше давай-ка мы с тобой ужин готовить будем. Ты ведь не сообразила ничего состряпать.
