— Варяг, — полуодобрительно-полусердито проворчал желтобородый. — А вот я сейчас тебе бока каленым железом попробую!
— Попробуй! — Славка глядел на бородача в упор, не мигая.
Если решат пытать, все равно будут. Зачем унижаться?
— Целы твои люди, — сказал бородач более миролюбиво. — Даже нурманов еще резать не начали. А вот где они — тебе знать необязательно. А знать ты должен то, что, если будешь правильно себя вести, мы вас отпустим. Всех.
— В Ирий? — поинтересовался Славка.
— В Киев. Так что говори добром, где княжна, потому что пытать тебя мне не хочется.
— Это откуда такая жалость? — поинтересовался Славка.
— Так ведь и ты моих людей пожалел, — объяснил желтобородый. — Однако, если будешь молчать, придется мне тебя поспрашивать строго. И дружка твоего чернявого.
Тут за спиной Славки раздался шум, и в избу вошел еще один человек.
Оружный и бронный, крепко пахнущий лошадиным потом.
— Вот эти, что ли, полоняники? — бросил он еще с порога, из-за Славкиной спины.
Желтобородый уважительно встал. Славка обернулся:
— Кулиба!
— Ха! — воскликнул бывший полоцкий гридень, когда-то сваливший Славку молодецким ударом кулака. — Ну, Станята, ты и знатную добычу взял! Это же Богуслав, боярина киевского Серегея младший сынок! Ну, здорово, добрый молодец! — Кулиба остановился напротив Славки, расставил ноги, упер кулаки в бока: — То-то воевода порадуется. Очень хотел он с тобой перевидаться. Ай, молодец, Станята! Пожалует тебя наш воевода! Ну что ты так на меня глядишь, Богуслав Серегеич? Ужель не рад?
— Руки мне развяжи, — ледяным тоном произнес Славка. — Тогда, может, и обрадуюсь.
— Развяжи его, Станята, — сказал Кулиба.
— А драться он не будет? — не без опаски поинтересовался бородач.
— Чего? Он же без оружия!
— Так он и без оружия четверых моих караульщиков положил.
— О как! Что ж ты неумех в караул поставил? Сказано же было…
— Почему неумех? — обиделся Станята. — Бывалые вой. Только он их все равно повязал. Причем по-тихому. Хорошо у меня еще два дозора в леске сидели…
— Развяжи! — скомандовал Кулиба. — Управимся как-нибудь. — И подмигнул Славке. — А второй — кто? — Кивок в сторону помалкивающего Антифа.
— Побратим мой. — Славка принялся растирать онемевшие кисти. — Его тоже развяжите. И поесть нам что-нибудь. С полудня ни крошки во рту.
— Гляди, уже распоряжается! — удивился Леший. — Сразу видать — целый сотник! А накормим, скажешь, где княжна?
— Княгиня! — сердито поправил Славка. — Хорошо, что напомнил. Снедать потом будем. Кулиба, чую, ты — конный?
— Конный, — признал бывший полоцкий гридень. — Спешил на тебя глянуть, — и, сообразив: — Ты только скажи, где, — мигом слетаю!
— Вместе поедем, — сказал Славка. — Тебе она не покажется. Пусть и мне оседлают. Станята, распорядись!
— Э нет! Так не пойдет! — Станята вскочил с лавки. — Сам-на-сам ты, Кулиба, с ним поедешь! Нет уж! Я, Куляба, тебя уважаю, но, случись что, — воевода с меня голову снимет!
— Делай, что говорят, — проворчал Кулиба. — Будет с меня указчиков.
Станята всё еще колебался. Потом придумал:
— Пусть поклянется варяг Перуном своим, что худого не задумал и Роговолтовну честно к нам привезет!
— Да ты… — начал Кулиба грозно.
— Я поклянусь, — перебил Славка. — Но не Перуном, а Господом Иисусом Христом. Клянусь, что не задумал худого и вернусь сюда с княгиней Рогнедой! — Славка вытянул из-за пазухи крест и поцеловал его. — Годится?
— Угу. Выходит, ты в ромейского бога веруешь? — Леший хмыкнул. — А я-то думал: почему ты моих воев не убил… Вам же убивать не велено.
— Если к нашему возвращению стол не будет накрыт — собственными руками задушу, — пообещал Славка.
Глава двенадцатая,
В КОТОРОЙ БОГУСЛАВ ОТКАЗЫВАЕТСЯ СТАТЬ КНЯЗЕМ
— А все же, почему ты их не убил? — чуть позже спросил Кулиба. — Ссориться с вами не хотел. — Выходит, ты знал, что мы — Устаховы?
— Нет. Зато я знал, что мои люди — у вас. Пока крови меж нами нет, могли бы договориться.
— Молодец! — похвалил Кулиба. Но тут же похвалился: — А все ж мы тебя взяли! И людей твоих — никто и не пикнул. Нурманы, правда, поерепенились, но драться не стали. Сообразили, что к чему, когда стрелков наших увидали.
— И много было стрелков? — поинтересовался Славка.
— Две большие сотни. А надо — и больше было бы. Хоть с луками, хоть с самострелами. Только и этих хватило.
— У вас что же — целое войско?
— А то! — гордо произнес Кулиба. — Могли бы еще весной Полоцк отбить.
— Что ж не отбили?
— Так Рогнеда же! Мало ли что с ней при штурме случиться могло. Всё, хватит меня выспрашивать. Приедем к воеводе, он тебе сам все обскажет.
— Рогнедушка, — негромко позвал Славка.
— Ты, любый?
За Славкиной спиной удивленно крякнул Кулиба.
Славка мгновенно развернулся. Полоска сабельного лезвия оказалась у Кулибина горла так быстро, что он и вздохнуть не успел.
— Никому! — прошипел Славка. — Даже воеводе! На куски порежу!
Кулиба не испугался.
— Наш пострел везде поспел, — шепнул он насмешливо. — Не боись, Серегеич. Не выдам.
— Кто это с тобой? — Славка разглядел в руках княгини собственный меч. Держала она его правильно: сунься — ужалит, как змея.
— Друг, — успокоил Славка.
— Так и есть, пресветлая Рогнедь Роговолтовна, — заверил его спутник. — Батюшки твоего гридень я, Кулибой кличут.
— Помню тебя, — без особой радости сказала Рогнеда. — Мывка, выходи.
Путь верхами короток. Вскоре они все уже сидели за накрытым столом.
Рогнеду здесь привечали по-княжьи. Величали, кланялись в пояс…
Славка не знал, что и делать. По всему, дело его было провалено. Привезти Рогнеду в Киев ему не удастся. Но, может, оно и к лучшему. Неизвестно еще, как встретит Рогнеду законный супруг. Батя говорил: Владимиру не столько сама Рогнеда нужна, сколько сын ее, Изяслав. «Кровь Роговолтова — ключ от Полоцка, — говорил боярин Серегей. — А Полоцк Киеву нужен».
Приехал Устах.
С прошлой встречи воевода Роговолта изменился мало. Разве что в длинных варяжских усах седины прибавилось.
— Здрава будь, княжна!
— Здоровья и тебе, дядька Устах! Только я не княжна уж, а княгиня. Князю киевскому младшей женой отдана, ужель не слыхал?
