— Пусти его, дедко Рёрех! — раздался сверху голос воеводы Артёма. — Он тебя пуще мишки напугался.
— И хорошо. Значит, верно всё понимает.
Страшный дедко выпустил Гошкину рубаху, и тот поспешно отодвинулся, покосился: где медведь? Медведь сидел на заднице, по-собачьи, и умильно тянул лапу. Тут Гошка наконец разглядел, что зверь-то не матерый. Так, медвежонок годовалый. Это он Гошке с испугу огромным показался.
— Напугался-то, напугался, а ножик не бросил! — проскрипел страшный дед, и Гошка обнаружил, что судорожно сжимает в руке нож. И еще — что у деда не хватает одной ноги. Вместо нее деревяха. И еще Гошка вспомнил, на кого дед этот похож. На Сварога, что стоит на капище за родным селом. Такой же черный, в трещинах. Только у Сварога власы и борода темные — из конского волоса, а у этого борода и власы сизые.
— Целый? — Спешившийся Артём повернул Гошку к себе.
— Ага… — пробормотал Гошка, пряча нож в сапожок. — Напужался я маленько.
Хриплое карканье. Это смеялся страшный дед.
Гошка покраснел. Вот же напасть. Так опозорился!
— Не робей, щегол! — Дед оборвал смех и потрепал Гошкины вихры заскорузлой и твердой как деревяшка ладонью. — Другой бы уж в штаны напрудил, а ты — за ножик! И ведь не выронил, удержал ножик-то! Где ж ты, Артёмка, такого хоробра надыбал?
— В сельце Полянском подобрал, — ответил воевода. — Родню его копченые порезали. Самого чуть степняк не порешил — наша стрела вовремя поспела. Но и малой не терялся. Свою стрелку тоже в копченую шкуру вогнал. — И совсем огорошил: — Я, старый, хочу его в род взять.
Гошка стоял ни жив ни мертв. В род! О таком он и мечтать не смел. Чаял может, в детские при дружине… Вот бы счастье!
— Дело доброе, — проскрипел страшный дед. Хотя нет, не такой уж страшный, как показалось Гошке вначале. — Как зовут тебя, малой?
— Гошка…
— Как, не услыхал?
— Годун! — погромче пискнул Гошка.
— А я — Рёрех. Можешь меня дедкой Рёрехом кликать. Я тут по годам — старший. Старший, но не главный. Глава наш вон идет!
Гошка глянул — и в который уже раз обомлел. К ним направлялся не человек — гора! Огромный, как богатырь из сказки. Воевода Артём богатырю едва по плечо, не говоря уж об одноглазом деде.
— Здоров ли, батюшка? — почтительно поинтересовался Гошкин благодетель.
— Вашими молитвам, сынок! — Богатырь обнял воеводу, прижал к груди.
Так они постояли недолго, потом отстранились, оглядели друг друга жадно-внимательно…
Гошка сразу догадался, что эти двое, отец с сыном, хоть и не похожие такие, но очень друг без друга скучали. Батя тоже так Гошку оглядывал, когда с долгой охоты возвращался.
Гошка вспомнил о бате и тут же — о мамке. И едва не заплакал. Но сдержался, прикусив губу.
Твердые пальцы сжали Гошкино плечо.
— Не горюй, Годун, — ласково произнес Рёрех. — В Ирии твои папка с мамкой. Радуются за тебя.
— А ты откуда знаешь, дедко Рёрех? — доверчиво спросил Гошка.
— Ведаю, — степенно ответил старый. — Я ж ведун.
* * *
— Славка опять в неприятности угодил, — сказал Сергей. — Угораздило его по пути в Полоцк исхитских послов встретить…
— Побил? — проницательно поинтересовался Артём.
— К счастью, не до смерти. Хорошо хоть они сами напросились, а Славка повел себя правильно. И видаки тому имеются. Купцы там были кривские. Всё видели.
— А послушает их Владимир?
— Должен. Так и так ему с князем Мешко воевать.
— Сейчас это ему не по силам, — заметил Артём. — Сейчас ему бы мир полезней был.
— Вот и поглядим, чего стоит наш новый князь, — по-ромейски (на всякий случай, от лишних ушей челяди) произнес Сергей. — Что для него важнее: собственный сотник или политика.
— А если все-таки политика? — тоже по-ромейски спросил Артём.
— Тогда сами решим. — ответил Сергей. — Посольство то лехитское, но главный у них — немецкий монах. Что характерно, с полномочиями папского легата.
— Да ну? — изумился Артём. — Откуда знаешь, отец?
Сергей усмехнулся.
— Письмецо он мне предъявил. Заемное. От одного немецкого торгового дома. На солидную сумму. В этом письме всё и отписано.
— Письмо подлинное?
— Не сомневаюсь.
— Денег дашь?
— А как иначе? — развел руками Сергей. — Тем более что монах этот еще не знает, что Богуслав — мой сын. Узнает — смягчится. Он ведь не только на деньги, еще и на помощь мою рассчитывает.
— И ты станешь помогать латинянам?
— А чем Папа хуже императора Византии? Или — самопровозглашенного императора Священной Римской империи? Главное, чтоб этот тайный легат на нашей территории не гадил. За этим следует проследить. А проследить, что он вынюхает, куда легче, если он будет полагать нас друзьями.
— Думаешь, он соглядатай князя Мешко?
— Скорее — Оттона. А еще скорее — от архиепископа Адальберта. Торговый дом, от которого письмо заемное, в Магдебурге располагается. Адальберт же — магдебургский архиепископ. Ну да ты его лучше меня знаешь. Думаю я, сын, не оставил Адальберт надежды Киев покрестить.
— Сочувствую, — теперь усмехнулся Артём. — Проще нашего Рёреха окрестить, чем Владимира Святославовича.
— Не всё так просто, — заметил Сергей. — Однако ты прав: легату этому нашего князя не окрестить. И мы об этом тоже позаботимся. Как-то не верится мне, что латинянский путь к Богу — лучший.
— Это не нам судить, — Артём благочестиво перекрестился. — Но, думаю, ты прав. Думаю, то, что наш Славка с ними сцепился, это знак.
Сергей наклонил голову, пряча усмешку. Добрый христианин его сын Артём. Искренне верующий. Но… суеверный.
— А что за люди с этим монахом? Германцы?
— Лехиты. Но не от Мешко. Шляхта безземельная. Дрянь. Мешко таких не то что к посольству — к псарне своей не подпустит. Вот тебе еще одно доказательство, что не от Мешко они. Ладно, разберемся.
— Давай-ка про твоего найденыша, — Сергей кивнул на мальчишку, ничего не понимавшего по-ромейски, то и дело зевавшего во весь рот. — Завтра матушка вернется, мы его сразу и окрестим. Имя только подбери хорошее. Рёрех сказал: славным воином будет мальчишка.
— Илия, — предложил Артём. — Подойдет?
— Годится, — одобрил Сергей. — А теперь скажи: как у тебя с супругой складывается?
— Складывается, — ответил Артём по-русски. — А почему ты спросил, батя?
— Потому что ты парнишку ко мне привез, а не в свой Улич.
— Здесь ему лучше будет, — ответил Артём. — Вряд ли там обрадуются моему приемному сыну. Кроме того, в Уличе нет вас с дедом Рёрехом.
