Тут Рёрех наконец умолк, поглядел внимательно на Гошку… А потом махнул рукой и сказал уже безгневно:
— Ладно. Попробуем еще разок.
К вечеру, уже на закате, Гошке наконец удалось выследить деда. Собрал маленький шалашик из веток, накрылся и ждал.
Деда, впрочем, он всё равно не услыхал. Как он на своей деревяшке мог бесшумно по лесу ходить, Гошка не понимал. Но — увидел вдруг, шагах в двадцати, прильнувшего к дереву варяга.
Гошка даже дышать перестал… И не увидел его Рёрех. Шагнул к другому дереву, повернулся спиной…
Тут уж Гошка не утерпел. Приподнялся и запустил камешком прямо в дедову спину.
И попал.
Но дедко не обиделся. Даже обрадовался. Наконец похвалил Гошку и сказал: всё, отдыхаем. И ужинаем.
Ужин добыли быстро. Гошка подстрелил зайца, а Рёрех — здоровенную рыбину.
Рыбину почистили и сварили в котелке вместе с травками и корешками, а зайца запекли на углях.
Готовил дед. Гошка в это время коней купал.
Покушали с удовольствием. Дед запивал жареное мяско пивом, а Гошка — ключевой водой с ягодами.
Правда, кушали не одни. Еще с рыбными щтями не покончили, как Гошка услышал людей. Людей было вроде трое. Гошка, вовремя вспомнив дедовы наставления, вопить и руками махать не стал. Поглядел на деда, увидел, что тот этак незаметно позу изменил, подближе к оружному поясу переместился. Тут они с Гошкой переглянулись (Гошка украдкой показал три пальца), всё поняли, но поскольку дед вел себя спокойно, то и Гошка продолжал есть.
Только когда покушали, Рёрех сказал довольно громко:
— На пиво не рассчитывайте. Самому мало.
Только тогда люди (их оказалось не трое, а четверо) вылезли на свет.
Один из них оказался тоже старым варягом: с двумя ногами и двумя глазами, но без левой кисти.
— А я всё ждал, когда ты нас заметишь, Рёрех, — сказал он, присаживаясь на корточки у костра
— Долго ждал, Руг, — усмехнулся Рёрех. — Объявился бы сразу, мог бы и на жарёнку успеть.
— Так и знал, что ты нас учуял, — Руг разгладил седые усы. — Я и этим, — кивок в сторону оставшихся на ногах спутников, — так сказал к деду тишком не подобраться.
— Еще бы! — пробасил один из троих. — Он же ведун.
— Ты б помалкивал, — сказал Рёрех. — Вас троих даже мой мальчонка приметил Мало ты их учишь, Рюг. Что пришел? Виру за зайца требовать?
— Перун Молниерукий! Рёрех! Не обижай! Пришли поглядеть, кто в княжьем лесу огонь жжет. Сам знаешь, такое не всем дозволено.
— Ну коли ты с добром, то и я — с добром. Доставай фляжку, плесну тебе пивка. Не отказывайся: его мать, — кивок на Гошку, — сама варила.
Руг пригубил, похвалил, прижмурившись, поинтересовался:
— А кто у отрока матушка?
Гошка тут же надулся: отроком назвали!
— Сладислава Боярина Серегея жена.
— О! — Руг наклонил голову. — Привет ей и добрые слова. Кабы не она.. — Варяг похлопал себя по искалеченной руке.-…Помер бы. Может — ко мне, в усадьбу? У меня тоже пиво неплохое.
Глава двадцать третья
ДОРОГА НА САНДОМИР
В дорогу с собой Славка взял Антифа (как же без него) и двух воев из отцовской дружины: полянина Соколика и матерого нурмана из русов. Hурман этот в Киеве вырос, со Святославом в Булгарию ходил и имя имел на словенское ухо — смешное. Хриси. Как и следовало ожидать, его еще в детских переименовали в Крысу.
Хриси на такое прозвище уже давно не обижался. Ростом и статью он был истинный нурман и твердо верил: крыса размером с медведя порвет всех медведей в округе.
Добрая дорога, по которой они ехали, тянулась на сотни поприщ: вдоль Припяти и Струменя — до Пинска, оттуда напрямик — к Бугу, затем, через земли ятвагов — на землю лехитов и дальше, вдоль Вислы — на земли поморов. И опять — вдоль Вислы, разделявшей земли поморов и пруссов, — к городу Гданьску, расположившемуся уже на берегу Варяжского
[19]
моря. Иначе говоря, тракт, по которому шли Славка и его спутники, был одним из тех важных путей, что связывали скандинавский север и богатый товарами юг. Это была одна из дорог, по которой можно было дойти хоть до Царьграда, хоть до Хвалынского моря. Впрочем, так далеко Славка идти не собирался.
Первым на пути русов был город Туров.
Туров — новоставленный город. Построили его там, где сливаются две реки: Ядза и Струмень, который еще называют верхней Припятью. Построили недавно, еще при княжении Игоря. Важное место — Туров. Вдоль Припяти лежит один из путей на юг.
В Турове ныне держали свой стол дреговичские князья.
Племя дреговичей сильное и многочисленное: вся земля от Двины до Припяти была — их. Однако с кривичами и Роговолтом дреговичи не ссорились. И с древлянами чьи земли лежали к югу от Припяти, — тоже.
В распрях между Ярополком и Владимиром дреговичи участия не принимали. Когда Владимир, убивши Ярополка, полноправно воссел в Киеве, туровский князь приехал к нему сам: дары привез и изъявления дружбы. Дары эти можно было б и данью назвать, но какая дань между друзьями. Потому — дары.
Туровского князя Богуслав знал лично. Однако в день, когда Славка и его спутники въехали в ворота Турова, князя в городе не было. Отбыл то ли охотиться, то ли на раннее полюдье. Это и к лучшему. Будь князь дома, пришлось бы в Турове задержаться — из уважения. А Славка — спешил.
Вопреки его ожиданиям, попутчик из монаха вышел недурственный. В седле держался уверенно, проповедями Славку не донимал, а наоборот, рассказал немало интересного.
Отец Фредрик учился в знаменитой (это еще отец Славке говорил) школе, коию основал магдебургский архиепископ Адальберт. Про Адальберта Славка тоже слышал от отца. Боярин Адальберта знал лично. Познакомился, когда тот приезжал в Киев по приглашению княгини Ольги. Тогда Адальберт уже был епископом (тоже немаленький церковный чин, как понимал Славка) и служил не только Церкви, но и германскому императору Оттону. Приехал учить правильной христианской вере, но учил недолго. Его спутники повздорили с кем-то из киевских бояр, пролилась кровь — и князь Святослав Адальберта отправил восвояси. Впрочем, Святославу нужен был только повод: Оттона он не боялся, к христианам (особенно — чужеземцам) не благоволил. Славка Адальберта помнил плохо, потому что мал был. А вот брат Артём его хорошо знал. И не по Киеву, а по Магдебургу. Когда Артём ездил к германскому императору с учением от Ярополка, Адальберт ему немало помог. А со Славкиным отцом архиепископ Магдебургский и по сию пору переписывался.
Фредрик, правда, сказал, что архиепископ сильно хворает и вряд ли проживет долго.
Но Славку это не опечалило. Он же не в Магдебург собрался.
