— Ну тогда хорошо. А то у нас дружки тех лехитов еще гостят. Мало ли спросят…
— Спросят — ответим. Много ль лехитов?
— Два больших десятка наберется.
— Целое войско, — усмехнулся Богуслав. — То-то они у вас суд творят, как у себя в Гнездно.
— Это старейшины так решили, — буркнул второй страж. — Не хотят с лехитским князем ссориться. Боятся: будет как с Червнем.
— А князь ваш что, тоже боится?
— Нет у нас князя, — ответил страж. — Прежнего дулебы убили, а нового старшие всё никак не выберут. Так и живем.
— Без князя — нельзя, — подъехавший Соколик неодобрительно покачал головой. — Кто защитит, если беда случится? Без князя боги удачи не дадут. Не страшно?
— Мы — вой городские, — сказал первый страж. — За кем скажут, за тем и пойдем…
— Вот потому у вас лехиты и заправляют, — презрительно бросил Хриси. — Таких, как вы, только и стричь.
— А что, воин, под киевским князем хуже было б, чем под лехитским Мешко? — вдруг спросил Богуслав.
— По мне — так лучше, — не задумываясь, ответил второй стражник. — Лехиты родовых богов жгут, а киевский князь, слыхал, за отчих богов стоит.
— Так и есть, — кивнул Богуслав. — Каких богов хочешь кормить, тех и будешь. У нас — вольно. Я вот Христу кланяюсь, а он (кивок в сторону Хривлы) — Тору и Одину.
— А я — Перуну и Сварогу, — подал голос Соколик.
— Сварога и мы почитаем, — сказал первый стражник. — Выходит, и нам под Киевом не худо было бы.
— Что ж тогда дань Киеву присылать перестали? — усмехнулся Богуслав.
Стражи промолчали.
— Я бы еще понял, кабы у вас сильный князь был, — продолжал Богуслав. — Так ведь нет у вас князя.
— По мне, так можно и дать, — пробормотал первый страж.
— Дать, как же! — язвительно бросил второй страж. — А на вече кто кричал: не давать дани!
— Так я — как все, — смутился страж. — Зачем же давать, если не требуют.
— А затем, что ворог придет — всё возьмет, — наставительно произнес Богуслав. — Вот как ее, — он кивнул на не поднимавшую глаз Лучинку. — Надо бы ваших старейшин уму-разуму поучить. Или новых выбрать. Давно у вас князя убили?
— Зимой еще.
— И что же, так никого и не нашли?
— Нашли, как не найти. Прежнего князя брат младший. Так не хочет он. Говорит: придут лехиты — убьют его, как с червенскими князьями было. Еще один есть, который при прежнем князе десницей был. Он не боится, да его уже старейшины не хотят, потому что — из кривичей. Полоцкому князю служил, а после — нашему. Чужак он. Вдруг наши боги не примут?
— Вот сожгут ваших богов лехиты, тогда узнаете, кто кого примет, — посулил Богуслав.
— Типун тебе на язык! — испугался первый страж.
— За своим языком следи! — строго произнес Богуслав. — Не со смердом толкуешь!
— Не серчай! — поспешно произнес страж, сообразив, что ляпнул не по уму. — Хочешь, проезжай так, без мыта.
— Ладно уж, — махнул рукой Богуслав. — Прощаю! На-ка, — сунул стражу серебряную монетку ромейской чеканки. — Подскажи, где тут у вас передохнуть да поесть лучше?
— Прямо езжай, — первый страж показал вдоль улочки, где вдоль заборов чернели дорожки из тесаных стволов, спасавшие от осенней распутицы. — Постоялый двор Толстого Выжи. Сами увидите.
— Ты куда его отправил? — зашипел второй страж на первого, когда русы отъехали. — Там же лехиты стоят.
— Вот пусть лехитам и покажут, какие они грозные, — сердито сказал первый страж. — Слова ему не скажи…
* * *
— Та-ак… — мрачно протянул Богуслав, переглянувшись с Антифом. — Тем же копытом — в ту же яму.
Постоялый двор Толстого Выжи был попросторней того, что на дороге в Полоцк, но так же полон разного народу. А свободное место — только за одним столом. Лучшим столом, за которым угощалась четверка оружных. Судя по броням — воев князя Мешко. Была тут и визжащая девка с задранным подолом на коленях у усатого лехита.
Хотя в этом сходство было неполным: девка визжала не истошно, а вполне игриво.
И еще одно отличие: теперь русов тоже было четверо.
— Здравия всем, — произнес Богуслав вежливо и двинулся в лехитскому столу.
Уселся, снял с головы шлем, кивнул Лучинке: сядь рядом.
Девка перестала визжать. С любопытством уставилась сначала на Славку, потом — на Лучинку. На круглой курносой физиономии девки выразилось удивление
С другой стороны Лучинки опустился Хриси. Рявкнул: «Жирняй, пива!» — и подмигнул девке.
— Кто есть Панове? — вполне добродушно поинтересовался один из лехитов.
Судя по толстой золотой цепи на шее — старший.
— Киевского князя Владимира дружинники, — ответил Богуслав.
— Можно ли узнать, откуда и куда едете?
Почему бы и не ответить, если вопрос был задан вежливо?
— Из Сандомира. Сопровождали посла вашего князя к нашему. Ныне возвращаемся домой.
— Благополучен ли путь?
— Вполне.
Курносая девка что-то зашептала «своему» лехиту. Тот нахмурился, уставился на Лучинку. Потом поинтересовался:
— Прошу простить, пан, девица эта с вами — она вам кто?
Под столом Славка успокаивающе погладил по коленке напрягшуюся Лучинку.
— Холопка моя, — бросил он равнодушно. — Купил третьего дня. А к чему вопрос?
— А ведомо ли пану, что девка эта — уличенная ведьма? — спросил лехит.
— Даже если так, то меня это не волнует, — спокойно ответил Славка. — Святой крест защитит меня от колдовства.
— Пан верует в Христа? — Лехит с золотой цепью поднял белесую бровь, разделенную надвое розовым шрамом. — А мне говорили: новый киевский князь всех христиан истребил.
Богуслав усмехнулся. И перекрестился. Лучше бы он этого не делал.
Рожа у лехита с цепью стала такая, будто он откусил яблоко и увидел внутри полчервяка.
— Византийский схизматик… — прошипел он и жадно глотнул из кружки, словно одно лишь это слово вызвало нестерпимую горечь.
— Не византийский, а булгарский, — уточнил Богуслав.
Тут и ему наконец поднесли пива. Вполне пристойного, к Славкиному удивлению.
— Я не богослов, пан, я — воин, — сказал Славка подобревшим от доброго пива голосом. — У нас в Киеве христиан не много, и мы не разбираем, кого из нас булгарские пастыри крестили, кого — константинопольские, а кого — преосвященный Адальберт. Здесь же — земли язычников, и если желаем мы обратить их к Богу, то не пристало нам выказывать друг другу рознь.
