– Да, но она возвела свое вынужденное ограничение в еде в культ. И создала на его основе целую философскую систему.
– Я бы не стал называть работы Веры Там философской системой, – не согласился с приятелем Пепел. – Скорее это совокупность определенных идей. Они, несомненно, представляют определенный интерес, но при этом не дают целостной картины мира. К тому же она никогда не возводила в абсолют свое вынужденное вегетарианство. Вера писала о том, что именно вегетарианство помогло ей прийти ко многим выводам, которые она никогда бы не сделала, питаясь мясом. Однако она и сама не могла объяснить, какая тут существует связь и существует ли она вообще. И, более того, она никого не призывала следовать тем же путем.
– Пепел выиграл! – подвел итог словесному поединку генерал Ветер. – А как фортаны?
– У меня есть знакомые вегетарианцы, но я не из их числа, – сказал Шотер. – И боюсь, что фортаны, исповедующие вегетарианство, делают это без какой-либо философской подоплеки, исключительно заботясь о собственном хорошем самочувствии.
– Скажи мне вот что, приятель, – обратился генерал к Геннадию. – На внешней обшивке харвестера есть какие-нибудь значительные выступы? Может быть, какие-нибудь технические приспособления?
– Четыре большие скобы у самого основания, по две с каждого борта, – ответил Геннадий. – И четыре металлические петли на самом верху, квадратом. С их помощью харвестер фиксируется в ангаре на станции.
– Петли большие?
– Руку запросто можно просунуть.
– То, что надо, – довольно улыбнулся генерал. – Ну, и где обед?
Глава 32
Обед действительно удался на славу. С этим никто не смог бы поспорить, даже если бы и захотел. Блюда, что приготовил на своей крохотной кухоньке Стасик, нельзя было сравнить с теми, что подают в ресторанах. Но в этом и заключалось их преимущество – это была отличная домашняя еда. Сытная и вкусная. Разумеется, то, что часть продуктов была консервированной, другая часть – сублимированной, а третья – подвергалась глубокой заморозке, не могло не изменить их вкусовых качеств. Но Стасик превосходно знал свойства всех находящихся в его распоряжении продуктов и очень ловко, используя порой неожиданные сочетания, обращал их недостатки в достоинства.
Однако, помня о главном, генерал Ветер не стал засиживаться за столом. Воздав должное каждому из предложенных ему блюд, генерал от души поблагодарил кулинара и сделал знак своим подчиненным – пора, мол.
Тут же из-за стола поднялся Шотер:
– Я с вами!
– Мы втроем управимся, – заверил его генерал.
– Я командир абордажной команды.
– А я генерал армии. И что с того? – Хром Ветер пожал плечами. – Сейчас у всех нас одно и то же звание – кандидат в покойники. И лично я бы не стал им особенно гордиться.
– Я могу быть полезен.
– Ты будешь полезен здесь, если заберешься в скафандр и будешь находиться с нами на связи. Кроме того, не забывайте и про связь с этим Носом, – генерал большим пальцем указал на потолок. – Хорошо, если он действительно отправился вздремнуть после обеда. Но если вдруг он захочет снова со мной поговорить, вам придется как-то выкручиваться.
Шотеру непременно хотелось принять участие в вылазке сайтенов. Уже хотя бы ради того, чтобы, вернувшись на корабль, рассказать приятелям, как им удалось уничтожить корабль вильдера с помощью всего одной гравитационной мины. Но в то же время он понимал, что генерал был прав – крыша харвестера, где им предстояло работать, – это все же не футбольное поле, и лишний человек там будет только мешаться. Ничего не поделаешь, придется рассказывать о том, какую важную миссию он выполнял во время операции внутри харвестера.
Сайтены быстро облачились в свои скафандры. А Шотер, положив скафандр на стол, надел на голову шлем. Включив связь, он тут же услышал голос Пепла:
– Жульен, скажу я вам, был просто объедение. Так что если я сегодня помру, то помру счастливым.
Связь была четкая и устойчивая. В принципе, Нос мог бы тоже их услышать. Но только в том случае, если ходил по кораблю со шлемом на голове. Такое даже от вильдера вряд ли можно было ожидать.
Пепел и Град закинули за спины свои гаусы. Генерал пристегнул к поясу пластиковую коробку-кобуру с импульсным пистолетом – обычной кобурой в условиях невесомости пользоваться было крайне неудобно – и свою замечательную гравимину «Т‑1001». Из ящика с боеприпасами каждый прихватил по коробке кассет для импульсника. Геннадий выдал каждому по катушке страховочного фала с карабинами и магнитными захватами.
Проверив в последний раз все зажимы и уплотнители на скафандрах, сайтены направились к шлюзу.
– Да, чуть не забыл, – обернулся у самой двери Ветер. – Огромная просьба: если вдруг что-то пойдет не так и мы не вернемся, никому не говорите, что это был мой план. Это плохо скажется на моей посмертной репутации. Людей, как правило, запоминают по последнему шагу, что каждый из них сделал. Человек всю жизнь может творить великие дела, а умереть, подавившись маслиной. И его так и запомнят – как подавившегося маслиной. Мне бы хотелось, чтобы мой последний шаг был красивым.
– Не беспокойтесь, генерал, я об этом позабочусь, – улыбнулся Шотер. – Но все же я надеюсь, что вы вернетесь.
– Я тоже на это надеюсь.
Бросив на фортана последний взгляд, который показался Шотеру подозрительным, генерал вышел в тамбур.
Дверь за сайтенами захлопнулась.
– Ты видел, как он на меня посмотрел? – сняв шлем, спросил у Алексея Шотер.
– По-моему, он не поверил в твою искренность, – ответил главный переговорщик.
– Но почему? – удивился фортан.
– Сайтены никогда ни к кому не обращаются на «вы». Ты же слышал, я тоже говорил генералу «ты».
– Я подумал, это потому, что вы давно знакомы.
– Нет. Это языковая особенность сайтенов. Поэтому к тем, кто говорит «вы», они относятся с недоверием. Чисто психологический эффект.
– Надо же. – Шотер постучал пальцами по шлему, который держал на коленке. – Ты знаешь, прежде я был иного мнения о сайтенах.
– Считал их тупыми?
– Ну, скажем так, несколько ограниченными. Не в умственном развитии, а в своих интересах. Я думал, их интересует только оружие и механические имплантаты.
– Могу успокоить – ты не один такой. Это происходит из-за того, что с представителями иных рас сайтены держатся очень строго и официально. Они также ошибочно считают, что их недопонимают, а потому и недолюбливают.
– Но сегодня они вели себя иначе.
– Во-первых, тут был я, – улыбнулся Алексей не без некоторого самодовольства. – И я был старшим в нашей группе. Генерал обращался ко мне, и он не мог обращаться ко мне иначе, чем прежде, во время последней нашей встречи. Перейди он со мной на строго официальный тон – это было бы оскорблением с его стороны. Потому что, даже несмотря на то, что я выступал от имени фортанов, которых в тот момент он считал врагами, я был его другом. И остаюсь таковым до тех пор, пока не совершу обмана, низости, подлости – в общем, что-то, за что в приличном обществе дают по роже. Ну, а потом все мы стали, как сказал генерал, кандидатами в покойники. То есть сделались во всех отношениях равными. Ты же под конец поверг генерала в замешательство, обратившись к нему на «вы».
