Глава 3. Вера и верующие
Что мы знаем о существовании некой «Высшей силы»?
Практически ничего, кроме того, что нам очень хотелось бы, чтобы она была. Все
остальное – это множество фактов, так или иначе скомпонованных с целью
подтверждения изначальной гипотезы, а также определенное число очень смелых
утверждений, которые были положены в основание той или иной религиозной
доктрины.
И христиане, и иудеи, и мусульмане верят в то, что
существует некое «полномасштабное» Божество, с той лишь небольшой разницей, что
в первом случае от Его (Божества) имени говорит его сын (Иисус Христос), во
втором и третьем случае Божество общается с людьми через своих пророков и
рукоположенных царей. В буддизме все и проще, и сложнее, поскольку относительно
«полномасштабного» Божества тут мало что понятно, однако ясно другое: путь
Будды открыт всякому, но вместе с тем число официально зарегистрированных Будд
ограниченно.
С развитием науки и знаний о мире, нас окружающем, некоторые
«смелые утверждения» оказались под большим вопросом. Например, сроки сотворения
мироздания, указанные в ряде основополагающих текстов, не соответствуют данным
радионуклидного анализа, эволюционная теория противоречит религиозным
представлениям по этому поводу. Наконец, феномен бессмертия души, несмотря на
все попытки его доказать, остался простым допущением. Но ведь и ученые – люди
верующие, они верят в «Высшую силу», полагая, впрочем, что это силы «Природы»,
«Вселенского разума», собственно «Вселенной» и т.п. В конечном счете, феномен
«веры» не предполагает ничего, кроме уверенности в чем бы то ни было.
Тридцать лет я искал Бога. Но когда я вгляделся, то увидел,
что на самом деле Бог был искателем, а я – искомым.
Боязид Бистами
Бог человеку необходим. Если Он есть, то, значит, «все под
контролем», «во всем есть свой смысл», а главное «я не одинок». В
удовлетворении этих потребностей – определенности, наличия смысла жизни и
принадлежности к общности, – собственно, собака и зарыта. Есть Бог или нет
Бога – это вопрос, который не может быть убедительно разрешен
формально-логическими средствами, здесь нет и не может быть «несомненных
доказательств», а также «обоснованных опровержений».
Ошибки базовых религиозных текстов могут быть объяснены их
аллегоричностью, «духовной», а не «естественнонаучной» целью послания и т.д. и
т.п. Впрочем, для нас сейчас интереснее не то, в Кого или во Что люди верят, а
то, зачем они это делают? Первое определяется сознанием, второе – подсознанием.
У всякого действия есть цель: «если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь
нужно». Так вот, кому в нас нужно, чтобы мы верили, и зачем ему это нужно?
К сожалению, ответ на этот вопрос неутешителен и вряд ли
может потешить наше самолюбие: мы верим, потому что так нам легче, а не потому,
что предмет нашей веры существует. Как говаривал г-н Вольтер, «если бы Бога не
было, Его бы следовало выдумать». Впрочем, данный ответ только предварительного
свойства, и надо думать, что окончательный вердикт можно будет вынести только
после того, как мы проанализируем то, как мы верим.
Со щитом
Что может быть хуже неопределенности? Вы сидите в кресле и
абсолютно не представляете, что произойдет через минуту. Допустим, может
произойти все, что угодно (а так оно и есть), вообще все. Каково будет ваше
самоощущение? Мягко говоря, неуютно. Нам обязательно нужно иметь какие-то
представления о своем будущем, в противном случае от тревоги никуда не деться. С
другой стороны, если мы знаем все, что с нами произойдет, и знаем это
определенно, без каких-либо сомнений, то состояние наше будет прямо
противоположным: мы будем чувствовать себя спокойно и уверенно.
Вспомните, как вы первый раз пришли на работу – напряженно
было, правда? Но вот вы идете туда уже тысячу первый раз, как самочувствие?
Совсем другое ощущение, поскольку уже есть соответствующий стереотип поведения,
а следовательно, все ясно и понятно, во всем уверенность и сноровка, многое,
что раньше было серьезным испытанием, теперь делается автоматически.
Поговорим о смерти. С точки зрения возможности
психологической защиты от этого страха. Конечно, защита эта невротическая,
поскольку невозможно защищаться от неизбежного, да и бессмысленно, потому что
все равно не знаешь как, ведь оно неизвестное. И все же необходима
определенность в этом вопросе. Религия – это как раз тот случай, ведь если на
чем она и спекулирует, так на этом нашем страхе – страхе неведомой смерти.
Любая ситуация страха исчезает, как только человек приходит
в соприкосновение с настоящим, и вновь появляется, когда он озабочен будущим.
Фредерик Пёрлз
Религия уверяет, что никакой неизвестности тут нет, а будет
так-то и так-то, нужно только очень сильно верить. Причем чем сильнее ты
веришь, тем тебе известнее, чем меньше – тем неизвестнее, а потому страшнее.
Вот она и мотивация: веришь – тебе хорошо, нет – мучаешься от страха. Возникает
своего рода положительное или отрицательное подкрепление. Вера подкрепляется
положительно, неверие – отрицательно (нашими же собственными отрицательными
эмоциями), потому мы и верим.
Впрочем, тут есть «слабое звено». Представителям Церкви (в
принципе, любой) важно не столько наше психологическое благополучие, сколько
наша верность и готовность делать то, что было бы им выгодно. Выгода тут может
быть как меркантильная, так и общественно значимая. К первой относится наша
готовность жертвовать своими финансами, ко второй – наше «моральное
соответствие» и «общее благо». Церковь традиционно выполняет общественно
значимые функции «нравственного императива»: определяет, что хорошо, что плохо;
говорит, что можно делать, а что нельзя. Но, как обычно, общественно значимое
существует в ущерб лично значимому, ведь играют на страхе.
Страх перед смертью – лучший знак ложной, то есть плохой
жизни.
Людвиг Витгенштейн
Да, пообещали жизнь после смерти, но «не всем уготовано
Царствие Небесное», кому-то и «муки вечные» припасены. Вводится понятие греха:
посмотрел на женщину с вожделением – значит, уже прелюбодействовал с ней в
сердце своем. А как быть с биологической потребностью? Подкорке до
«общественного блага», знаете ли, как до лампочки. Или еще говорят: ударили по
одной щеке – подставь другую, последнюю рубашку отдай. Хорошенькие заявления,
но позвольте, а как быть с рефлексом, с защитной реакцией, да и без рубашки
холодновато?.. Инстинкт самосохранения всех этих инициатив принять не может,
это против его правил! Тут-то и начинается спекуляция: смотришь с вожделением,
рубашку не отдал – полезай в печку! Страшно?
Получается, что инстинкт самосохранения сам религию и создал
(именно он обеспечивает нас страхом перед неизвестностью), а потом эта религия
ну давай его притеснять. И не верить нельзя, и верить накладно: куда ни кинь –
везде клин! Единственное спасение – верить до умопомрачения, поскольку если ум
помрачился, то все, что иерархи Церкви говорят, принять можно, а там, глядишь,
и пообвыкнешься в новой роли. На все ответы появятся, все ясно станет (главное
– не сомневаться): кто хороший, а кто плохой, что правильно, а что неправильно,
кому – «Царствие», а кому – «муки тяжкие». Вера делает новый виток и становится
по-настоящему невротическим поведением. Жизнь – штука сложная, в простые
формулы не укладывается, а если мы все-таки пытаемся ее уложить, то оказываемся
ей неадекватными, лишаемся живой связи с жизнью, и за это придется платить,
причем плата будет подороже свечей и хаджей. Качеством своей жизни заплатим.
