Тяжеленный кулак ударил его по уху. Род отлетел, стукнулся спиной о стену. Ему до смерти захотелось сломать нахалу шею, но он сдержался. Сквозь звон в ушах Род расслышал негромкий издевательский смешок.
— Учись, как разговаривать с теми, кто благороднее тебя, шут несчастный! Вот первое правило для простолюдина!
Род пришел в себя, оттолкнулся от стены и рассмотрел своего обидчика. Перед ним стоял просто солдат-пехотинец в кожаных одеждах и кольчуге, которые давно надо было бы почистить и помыть, как и их владельца, впрочем. «Тоже мне, важная птица, — мысленно выругался Род. — Самомнения — выше крыши, да еще и несет от него, как от помойного ведра. Вон зубы какие гнилые!»
Род вздохнул, выпрямился и решил, что роль свою ему лучше играть до конца. На самом деле, трепку он заработал, поскольку сбился с текста. Массовики-затейники в Средние века служили средством для снятия стресса, но не только за счет того, что увеселяли публику, а и за счет того, что на них можно было выместить скопившуюся злобу.
— Ладно, — примирительно буркнул он. — Считай, ты меня проучил. Пошли.
На этот раз кулак угодил ему в нижнюю челюсть. Удар был силен, Род закачался и едва устоял на ногах, а солдат злорадно проговорил:
— Видать, плохо я тебя проучил. Есть еще такое правило: тех, кто повыше тебя будет, надо звать «господин», понял?
Род преобразил переполнявшую его злость в холодный, спокойный, размеренный гнев и, шагнув к солдату, нанес тому три ловких резаных удара в солнечное сплетение.
— Я знаю одно хорошее правило для солдат, — сообщил он рухнувшему к его ногам пехотинцу. — Сначала разберись, кто повыше тебя. А теперь веди меня к своему господину.
Господином, как выяснилось, был Логир. Рода провели в просторную, но не слишком большую комнату с высокими потолками, увешанную гобеленами.
В одной из стен было прорезано три высоких узких окна. В них пробивался рассветный свет солнца, сверкавший множеством крошечных радуг: прямо за окнами низвергался водопад. Комната была наполнена приглушенным ревом его могучих струй. Приглядевшись получше, Род понял, что на окнах — двойные рамы, да и глубина оконного проема была немаленькая — три фута. Кто-то здесь вспомнил о древних строительных приемах.
На стенах — гобелены, под ногами — толстый ковер. Середину комнаты занимал большой овальный стол. Во главе его восседал Логир, справа от него — старший сын, а слева — Дюрер. Остальные восьмеро гостей показались Роду знакомыми личностями. Род присмотрелся и чуть не ахнул: герцог Медичи, князь Романов, герцог Бурбон и принц Габсбург в сопровождении своих советников.
После Логира — четверо самых могущественных из Великих лордов. А если собрались эти пятеро, не резонно ли предположить, что и остальные семеро где-то неподалеку?
Стол был накрыт к завтраку, но гости ели как-то рассеянно. Ну, взять хотя бы Ансельма, сынка Логира, — этот поглощал пищу с равнодушием машины, не отрывал глаз от тарелки. На лице его застыла гримаса холодной ярости.
Его отец сидел с опущенной головой, тяжело положив руки на стол.
Род решил, что скорее всего только что тут произошла какая-то ссора между сыном и отцом и победителем из нее вышел старик, но победы добился только тем, что велел сыну помалкивать.
А Рода позвали, дабы он развеял мрачное настроение. О, какие немыслимые надежды иные возлагают на людей искусства!
Физиономия Дюрера светилась тайным, мстительным злорадством, лица других советников выражали злорадство не менее, а иногда и более мстительное. Что бы тут ни стряслось, стряслось именно то, чего желал Дюрер. На самом деле скорее всего он и спровоцировал ссору. Этот тип был искусным катализатором — так решил Род, и никогда не вмешивался в вызываемые им реакции.
Логир с тайной укоризной глянул на своего старшего сына. Однако Ансельм не желал смотреть на него. Лицо Логира стало каменным.
Обернувшись, старик заметил Рода.
— Менестрель! — рявкнул он. — Что ты там встал как чурбан? Увеселяй нас!
Дюрер повернул голову и в упор уставился на Рода. Физиономия его исказилась гримасой ужаса, затем во взгляде полыхнула убийственная, закоренелая ненависть.
Род весело улыбнулся, кивнул и приветственно коснулся лба кончиками пальцев, попутно гадая, какая же песня могла бы развеять сгустившееся напряжение. У него было очень сильное подозрение, что здесь было принято изрядно поколачивать менестреля, не справившегося с этим ответственным поручением.
Он заиграл «Мэтти Гроувса», решив, что единственный шанс отвлечь присутствующих от мрачных дум — это исполнить им нечто еще более мрачное.
Вступление он сыграл подлиннее, дабы иметь возможность внимательнее приглядеться к четверым лордам. Их настроение колебалось от глубокой задумчивости до откровенного (но маскируемого) презрения, питаемого, по всей вероятности, к старику Логиру. Похоже, верных сторонников у герцога тут не было. Чаша весов отчетливо клонилась в сторону его сыночка.
— Менестрель! — Это Ансельм окликнул Рода. Физиономия у молодого человека была такая кислая, что пролей на нее молоко — оно бы свернулось. — Знаешь ли ты песню о кавалере, которого одурачила дама, а тот настолько глуп, что все еще любит ее?
— Полно! — бросил Логир, но, не дав Ансельму ответить отцу, Род поспешно заверил его:
— Таких песен превеликое множество, милорд, — о том, как мужчина продолжает хранить любовь к той женщине, что отвергла его. И во всех этих песнях дама возвращается к тому, кто воздыхает о ней.
— Возвращается! — фыркнул Ансельм. — Ну да, она его милостиво принимает, чтобы потом с позором повесить на воротах своего замка!
Старый герцог поднялся и вскричал:
— Хватит! Я по горло сыт твоими клеветническими речами!
— Клеветнические речи?! — Ансельм вскочил так резко, что его стул с грохотом упал на пол. — А то, что она наплевала на гордое имя Логиров, это тоже клевета? Наплевала уже не единожды, а дважды, и готова поступать так вновь и вновь! О нет! — Он ударил кулаком по столу, готовый испепелить лордов взглядом. — Эта злобная гордячка научится тому, что ей не дано посягать на честь пэров королевства! Мы должны сбросить ее с монаршего престола и растоптать!
Логир побагровел, вены на его шее вздулись, но не успел он возразить, как Род негромко проговорил:
— Нет, милорд, не стоит так спешить. Не унизить бы надо, но призвать к послушанию.
Род попал в перекрестие взглядов отца и сына, подобных лучам лазера. К его изумлению, Логир вскричал:
— О да! — И в восклицании его прозвучали великая радость и облегчение. — Он не имел права говорить, но изрек истину! Наша юная королева упряма, но так же упряма молодая кобылица, пока ее не обуздают. Она должна познать, что ее власть не абсолютна, что и на ее власть есть управа, но она — наш законный сюзерен, и свергать ее ни у кого нет права!
