— Ты что думала, ты в Эдем возвратишься?! — Сатира выкрикнула мне эту фразу, поднимая с пола один из заостренных осколков разбитого стекла.
Ее решительные шаги напугали меня, я отступила, прижавшись спиной к стене. Но она промчалась мимо, пинком ноги раскрыв дверь. В Комнате Там-Тамов послышались звуки разрывающейся ткани, она, наверное, в ярости разрезала натянутые на барабаны звонкие шкурки.
Я подошла к окну. Небольшие кусочки скотча всё ещё болтались на стекле, привлекая внимание зелёными хвостиками оторванной бумаги. Она сорвала с окон своё искусственное бумажное лето ещё до нашего прихода.
Дверь снова распахнулась и на пороге комнаты появилась Сатира. По её лицу уже плыли черно-серебристые разводы косметической краски, тыльной стороной ладони она пыталась стереть под глазами тушь, делая только хуже. В правой руке она держала осколок стекла, не замечая, как её собственная кровь быстро капает на пол из сжатой ладони. Сатира неровно дышала, словно в приступе бешенства:
— Серый Кардинал мой, ты об этом не знала?!
Мне пришлось пригнуться, сжавшись под подоконником. Она запустила в меня стеклом, которое держала в руке. Осколок разбился о более плотное оконное стекло и прозрачными кусочками льда запрыгал по подоконнику, сыплясь легким неприятным градом на мои волосы. Когда я подняла голову, она уже отвернулась, сталкивая со своей дороги непонятно зачем пришедшего Наркомана.
Так и оставшись сидеть под окном, я вытянула ноги, вытрясая из своих волос мелкие пакостные осколки битого стекла.
— Ты в порядке? — Наркоман поприветствовал меня таким голосом, словно это вовсе не вопрос, а он просто говорил по сценарию то, что должен сказать.
— Ты надо мной издеваешься?
— Я только спросил. — Он смахнул рукой с подоконника осколки, внимательно наблюдая за тем, как они падают на пол: — Она сегодня ещё многое натворит, надеюсь, никто не попадется ей под руку. Хотя, я не уверен, что Сатира действительно способна причинить кому-то физический вред.
— Почему она так? — Я поднялась, почесывая затылок.
— Что? Ты спрашиваешь меня об этом? — Громкий раскатистый смех наполнил Песочную Комнату: — Ты явилась в её дом и прилегла в постель к её парню, а теперь спрашиваешь, почему же она всё-таки злится? — Наркоман никак не мог перестать смеяться: — Кнопка, тебя в детстве не учили, что брать чужое — нехорошо?
— Разве я взяла чужое? — Мне его смешливый тон был непонятен. — Разве это я просила ключи от твоей квартиры, чтобы привести туда Юлия? Разве я?..
— Ты теперь стараешься просто оправдаться. И зачем? — Он несуразно пожал плечами, как деревянная кукла: — Вернее, я хочу спросить: перед кем? Неужели моё мнение тебе не так безразлично, как мне кажется?
Снова напоровшись на осколок в своей голове, я аккуратно вытащила его из подушечки пальца, прикусив место пореза. Кровь на вкус была неприятной и кислой:
— Ничего не было бы, если бы Юлий не обратил на меня внимания. Значит, не так уж я и виновата, не правда ли?
Наркоман, улыбаясь, наклонил голову набок, тихо пропел ломаным детским голосом:
— Мэри, Мэри, что растет в твоем саду?..
Холодное молчание окутало всё вокруг. Я словно почувствовала в комнате присутствие бедной маленькой мёртвой Мэри.
— Нет, Кнопка, не правда. Твоё желание сбылось, не так ли?
— Но это бред, ни во что подобное я не верю. — Мне стало немного не по себе. Озноб не проходил, холод подкрадывался от окна, залезая в ботинки. — Все эти зеркала, умершие души, колдовские ритуалы…
— Дело не в том, веришь ты в них или нет, — выражение его лица, наконец-то, стало серьезным: — Нужно просто очень захотеть, чтобы что-то произошло. А дальше… ну, дальше ты знаешь: есть много способов, хороших и не очень…
Я покачала головой, давая ему понять, что не воспринимаю его мыслей:
— Ты меня совершенно запутал. Что ты хочешь мне сказать?
Наркоман снова пожал плечами:
— А что я могу сказать тебе? Ты в этом доме не имеешь никакого значения. Юлий напрасно захотел включить тебя в список действующих лиц. А теперь…
— Что теперь?! Я ничего не понимаю из того, что ты мне говоришь!
— Теперь, как ни странно, игра ещё не началась, а я уже обошел Фреда на пару шагов. Мало того, игра ещё не закончилась, а я уже выиграл.
Словно разговаривая с собственными призраками, он направился к выходу из комнаты, по пути рассуждая вслух.
Предоставив собственным мыслям кружиться в свободном потоке сожалений и воспоминаний, я поплелась следом за ним. День был безнадежно испорчен. Юлий просто ушел, не желая выслушивать упреки в свой адрес. И его даже можно было понять.
Уже у самой входной двери я столкнулась с Тодом. Но и он посмотрел на меня так, будто бы я принесла зло в этот дом:
— Здравствуй. Ты уходишь?
— Я вернусь. — Выговорила я тихо и с трудом.
— Кнопка, — Тод крепко сжал моё плечо с наставническим выражением лица. — Не стоит. Вечером здесь будет полно людей, один из наших будет принимать Тотем. Я не уверен в том, что кто-то захочет тебя здесь видеть.
Резким движением я вывернулась из сжимающей меня руки Тода. Все эти советы начинали раздражать:
— Все сегодня в чем-то неуверенны. А почему это меня не захотят видеть на очередном празднике магии?
Тод грустно склонил голову, но я толкнула его руками в грудь:
— Нет, ответь мне!
Он лишь безвольно покачал головой и, не оборачиваясь, вошел в дом. Я осталась стоять на пороге. Похоже, что все, кто имел обыкновение приходить сюда, ещё до нашего сегодняшнего возвращения знали, как будут развиваться события.
Примета № 12. Бабочка, залетевшая в дом — вестник болезни или смерти
17 октября
Шум, разговоры, смех витали вокруг Дома, Где Никогда Не Запирается Дверь. Кто-то заботливо расставил у порога маленькие плоские свечи. Они же стояли на карнизах всех окон со стороны улицы.
Снег давно растаял, а дневная суета иссушила воспоминания о нём. Я нерешительно остановилась за несколько метров от входной двери, которая была распахнута настежь. Мимо меня проходили одинокие аскеты и целые компании, весело болтающие между собой. Пришли и пары городских сумасшедших, с которыми вчерашним утром мы играли в снежки.
Кто-то случайно толкнул меня в плечо, удивленный взгляд молодого человека словно спрашивал: «Чего стоишь посреди дороги?». Но я не тронулась с места, разочарованно понимая, что этой ночной загулявшей толпе абсолютно всё равно, что я заняла место Сатиры. Возможно, они даже не догадываются, что эта рыжая усталая мышь на дороге теперь принадлежит их кумиру, к которому они пришли. Принадлежит так же, как принадлежала Сатира.
