— Не так уж и отличаются запросы вашего Центра от запросов Лондона, — покачала головой Софи. — А еще вы попросите подыскать какого-либо добровольца прямо в гарнизоне лагеря.
— Считаете, что это реально?
— Есть кое-какие соображения.
— Раньше мы рассчитывали на вербовку уже известного вам майора Чеславского.
— Вербовка возлагалась на вас?
— Естественно. Обстоятельства складывались так, что хоть к дьяволу на поклон.
— Почему же не завербовали? Слишком много денег запрашивал?
— Дело не только в деньгах, хотя для разведчика они никогда не лишни. Слишком уж он был ненадежен. Ну, настолько скользкий, что гадко было руки о него марать.
— Признайтесь, что теперь вашими устами заговорил германец, независимо от того, кому он служит.
— Время от времени это у меня прорывается, — смиренно признал Шерн.
— И потом, если я не ослышалась, вы сказали: «был»?
— Теперь уже «был». Не далее как вчера погиб в составе группы польских партизан на наземной территории «Регенвурмлагеря».
— Тогда ему очень повезло. От моих рук умирать было бы труднее.
— Мы так и поняли, что захотите убрать его. Слишком уж не вовремя он объявился, хотя и передал вам довольно ценные сведения. Сужу по вашему срочному посланию в Лондон. Со мной, гад, откровенничать не хотел. Скажу больше, после знакомства с ним я по-настоящему испугался провала.
— Но теперь необходимость соперничать со мной за право на казнь этого поляка явно отпала?
— Жалко, что вместе с польскими партизанами погибла и группа наших диверсантов, которые пытались проникнуть в одну из пустот, соединенных с подземельями «Регенвурмлагеря». Направить туда еще одну группу уже вряд ли удастся, время подпирает. Так что теперь вся надежда на несравненную Софи Жерницки.
Они скрестили взгляды и, ничего не ответив, обер-лейтенант решительно направилась к отелю. Она и так слишком злоупотребила терпением Штубера.
18
Штурмбанфюрер и в самом деле слегка занервничал. Он уже заказал еду и выпивку на двоих и теперь, сидя в полузакрытой кабинке, полусонно обозревал стены ресторана, окаймленные толстыми дубовыми балками и увешанные декоративным старинным оружием.
После многих дней, проведенных в унылых стенах подземелья, этот ресторан, в котором находилось всего пятеро офицеров да скучали невостребованные жрицы любви, казался ему пределом цивилизованности, и в принципе он готов был провести здесь хоть весь остаток своих дней. Однако Скорцени и лжефюрер задержались на несколько дней и не исключено, что уже сегодня Штуберу придется принимать самое непосредственное участие в этом представлении.
До сих пор Отто старался не отвлекать его от учений и анти-партизанской операции. Но вчера, поздно вечером, докладывая начальнику диверсионной службы Главного управления имперской службы безопасности Скорцени о ходе ликвидации польско-русского диверсионного отряда, Штубер неожиданно почувствовал, что лжефюрер явно подутомил обер-диверсанта. Уже сегодня утром он готов был переложить всю ответственность «инспекционной поездки фюрера» на Штубера и коменданта лагеря, но то ли опасался, что без него Зомбарт окончательно выйдет из-под контроля и наломает дров, то ли считал, что его отъезд из «СС-Франконии» покажется бригаденфюреру СС фон Риттеру слишком уж подозрительным...
Комендант и так стал с очевидной прохладцей воспринимать не только замечания фюрера, но даже его прямые указания. В какие-то моменты Скорцени казалось, что фон Риттер разглядел в фюрере это его «лже», но только из уважения к обер-диверсанту рейха, личному агенту фюрера по особо важным поручениям, как определил его статус сам Гитлер, включился в навязанную ему игру. Понимая при этом, что разоблачение Зомбарта может иметь самые нежелательные отзывы в подразделениях дивизии СС «Мертвая голова», а значит, и самые нежелательные последствия для его карьеры.
Иное дело, что участие в этом спектакле он принимал неохотно. Возможно, подстраховывался: вдруг тот, настоящий фюрер, взбунтуется и тогда встанет вопрос: а почему он, комендант особо секретного лагеря СС, позволил так дурачить себя?
Единственной гарантией в таком случае оставалась разве что неприкосновенность Скорцени. Уж против него-то пойти Гитлер вряд ли решится. Не зря обитатели рейхсканцелярии давно заметили, что «человека со шрамами» фюрер откровенно побаивается. Поэтому, всячески используя обер-диверсанта рейха, старается и в чине его не очень-то возвышать, и вообще держать подальше от себя. Хотя всем был еще памятен тот факт, что июльский путч против фюрера подавил именно Скорцени, само появление которого в штабе армии резерва, в логове, привело заговорщиков в ужас.
Вилли взглянул на часы. Он сидит здесь уже около получаса, но оказалось, что Софи опаздывает всего на десять минут. Он прибыл чуть пораньше, поскольку планировал еще до обеда вернуться в «Регенвурмлагерь», а дожидаться Жерницки за рулем «опеля» не хотелось.
Свое последнее свидание с этой прекрасной женщиной барон тоже провел в офицерском ресторане, только действие происходило в Одессе, почти на самом берегу моря. Помнится, тогда она тоже опаздывала, поскольку пришлось выдержать натиск румынского патруля, из «объятий» которого ее вырвало только знание румынского языка. Самовольничать с женщинами, владеющими языком их родины, румынские офицеры обычно опасались. Теперь же встреча с Софи в ресторане неподалеку от Одера воспринималась Штубером как некий экскурс в прошлое.
Когда она появилась — уже без верхней одежды, стройная, коротко стриженная и в старательно подогнанном френче, — располневшие ресторанные женщины, только что призывно поглядывавшие на одиноко томившегося офицера, нервно вцепились руками в столешницу и провели ее испепеляющим взглядом. От реплик они воздержались только потому, что Софи была в армейском обмундировании. Обедавших за дальним столиком офицеров-танкистов это вряд ли удержало бы, но они были так удивлены появлением в «офицерском монастыре», как называли в городке отель «Старый рыцарь», столь прелестной «офицерши», что на какое-то время растеряли все свои комплименты и остроты.
— Вольно, штурмбанфюрер, вольно, — едва слышно промурлыкала Софи, как только приблизилась к «келье» Штубера. Подхватившись при ее появлении, Вилли так и не вышел навстречу, но сам не заметил, как инстинктивно вытянулся по стойке смирно. — До чина полковника я пока что не дослужилась.
Она села вовсе не на тот стул, который был предложен бароном, и тут же предложила ему сесть, если он не желает быть вызванным на дуэль кем-то из разгорячившихся танкистов.
— В какой — то момент я поймал себя на том, что жду вас с августа сорок второго, все еще сидя в том одесском ресторане у моря, — пощелкал он пальцами, пытаясь вспомнить его название.
— Ресторан назывался «Аркадией», но признайтесь, барон, что сейчас вы пытаетесь заговаривать мне зубы, — мягко наложила Софи освобожденные от перчатки пальцы на руку Вилли. — И название ресторана вы умудрились забыть, и разыскать меня так и не попытались, обманув и покинув бедную девушку прямо посреди войны.
