Немецкий офицер бухнулся в траву, поднял голову, вскинул руку, палец дважды нажал на спусковой крючок, но вместо выстрелов раздались лишь щелчки, гауптман чертыхнулся, отбросил в сторону пистолет и пополз вперед. За немцем тянулся обильный кровавый след. Метров через двадцать еле различимая в густой траве перелеска серо-зеленая фигура вдруг вздрогнула и замерла.
Пограничник хмыкнул, сделал шаг вперед и его тут же повело. Он едва не выпустил ППШ из рук – резкая боль вонзилась в плечо. Он застонал.
– Все-таки продырявил мне мундир. Вот же паскуда! – зло выругался пограничник, ладонь осторожно прижалась к обильно кровоточащей ране, выцветшая цвета хаки хлопчатобумажная ткань жадно впитывает красно-бурую жидкость.
Из кустов с чудовищным хрустом вынырнул Баир, тут же подставил плечо пограничнику, тот покосился, но одобрительно улыбнулся, подмигнул. Пот крупными градинами стекает по лбу, шее и вискам, проникает за шиворот, растекается огромными темными пятнами.
Следом к оврагу вышел Семен, едва не падает на колени. Все никак не может отдышаться. Но винтовку из рук не выпускает.
– Фух, вот это вы дали жару, товарищ капитан, – сквозь тяжелые вдохи наконец проговорил Горобец. – Вдарили так, что за вами и с собаками не угнаться.
– Была б нужда, гнал бы эту падаль до самого Берлина! – зло процедил пограничник и мгновенно сморщился – Баир туго стягивает кровоточащую рану бинтом. Ранение оказалось не тяжелым – пуля прошла по касательной.
– Зря только бинт на меня переводишь, – недовольно пробормотал капитан-пограничник. – Это даже не рана, а царапина.
Баир промолчал, пальцы ловко закидывают еще один оборот бинтом, рана больше не кровоточит.
Семен с любопытством рассматривает скорчившуюся фигуру немецкого офицера, осторожно трогает его кончиком сапога. Внезапно тело вздрогнуло и издало стон. Опешивший Семен отпрянул, руки с готовностью передернули затвор.
– Он живой, что ли? – пробормотал Горобец и опустил медленно винтовку. – Чего теперь с ним делать?
– Как чего? Добивать!
– Я не-е-е, я пас!.. – мотнул головой Семен и отступил на шаг назад от немецкого офицера. – В солдат стрелять – еще таки можно… но добивать раненых. Это увольте!
Пограничник прорычал, дернул плечом, бинт белоснежным лоскутом свалился на землю, руки привычно вскинули пистолет-пулемет, послышался оглушительный треск, несколько пуль пробили спину, одна из них угодила в голову. Немец вздрогнул, нога затряслась в предсмертной судороге.
Пограничник исподлобья посмотрел на Семена.
– Такие, как ты, нам победу и оттянут! – зло процедил пограничник. – Не можешь воевать, дуй в оккупацию – бельишко фрицам, как бабы в соседней деревне, стирай!
– Чего?! – взбеленился внезапно Семен, руки до белых косточек сжали отполированный сотнями рук приклад винтовки. – Поговори мне еще!
Пограничник зло осклабился и шагнул в сторону Семена.
– Ладно, хватит вам! – скомандовал Игорь, преградив путь пограничнику. – Воевать нужно с врагом, а не собачиться друг с другом!
– Правильно, лейтенант! Вот только воевать с сосунками не намерен! – зло бросил капитан, сплюнул и отошел в сторонку. Чиркнула, вспыхнула спичка, в нос ударил острый запах лежалой махорки.
Протасов, Семен и Баир обступили тело немецкого офицера, переглядываются. Игорь вздохнул и наклонился над фрицем, руки неумело расстегнули верхнюю пуговицу кителя, похлопывают по карманам, украшенным значком и орденом с ненавистной свастикой. Семен недовольно цокнул, Баир тоже задымил папироской. Игорь с силой рванул сине-зеленый китель, черно-красная ленточка ордена Железный крест безжизненно повисла.
Наконец, в руках у лейтенанта стандартный набор: документы офицера, наградные листы, пропуск и предписание прибытия. Игорь осторожно зашелестел бумагами и тут же присвистнул.
– Э-э-э, ну так и есть – эсэсовца положили. Гауптмана, то есть капитана Штефана Фельда. Вот, в документах так и значится – Ваффен-СС.
– Я это и без документов увидел еще там, у дороги, – пробурчал пограничник, выпустил облако дыма. – У него на петлицах эмблема СС, да на фуражке этот чертов череп.
– Так… он, очевидно, был старшим группы… А значит, этот немец нужный.
– А я тебе что говорил, лейтенант, – пробурчал пограничник. – Мы, стражи границы, напраслину никогда не делаем!
– Тоже мне, герой… – едва слышно пробурчал Семен. Но пограничник услышал, недобро сдвинул брови и проговорил сквозь зубы:
– Помалкивал бы, чернявенький…
Пограничник закинул за плечо свой ППШ, поправил повязку, поморщился и шагнул в густую листву. Туда, где еще несколько минут назад кипел бой.
– Товарищ лейтенант, а что делать с убитыми? – обратился Баир.
– Как что? Бросить на хрен на съедение зверью! – грозно проговорил Протасов, хотя внутри так и распирало от радости – впервые в руках, точнее в нагрудном кармане греет документы важного немца. А вдруг он из штаба и эти бумаги в портфеле помогут нанести внезапный удар? Выходит, на орден уже навоевал. Ну пусть не на орден, но на медаль – точно!
– Но ведь приметно на дороге, столько убитых…
– Убитые нам ни к чему. А вот оружие подсобрать стоит, – произнес пограничник. – Наши на беспатронье который день маются, сидят по землянкам от нечего делать.
Протасов вздохнул, поправил лямку винтовки и шагнул за пограничником.
– Пошевеливайтесь там!.. – подал голос пограничник. – Ежели капитан птица и вправду важная была, кинутся искать быстро. И тогда тут будет кишеть от фрицевни!
– Ну бросить, так бросить… – развел руками Баир, запустил пятерню под танковый шлем, поскреб затылок. – Чего уж, пусть гниют… все равно как собаки.
Семен похлопал по плечу и быстро зашагал в сторону Протасова. Следом зашуршал листвой и Баир. Тропы тут едва различимые, шагнешь чуть в сторону – мигом заплутаешь.
Отряд, навьюченный как гужевые ослики под завязку, уже около часа проламывается сквозь густой лес. Игорь уже потерял счет оврагам, рытвинам, настоящим завалам из огромных дубовых стволов и перемолотых гигантской медвежьей лапой берез. Пограничник вел их сквозь эту пересеченную местность уверенно, лишь изредка останавливался перед каким-нибудь лугом, пригибался, бросал взгляд по сторонам и махал рукой в новом направлении, с ускорением увлекая бойцов за собой.
«Ума не приложу – как они здесь дорогу находят», – удивляется лейтенант. Усталость огромным валуном наваливается на плечи, сковывает ноги, вещмешок, забитый трофейными тушенками и компотами, больно впивается лямками в плечи. Протасов морщится, на единождую просьбу привала пограничник лишь покрутил у виска, поэтому ничего не остается, как и дальше отсчитывать бесчисленные метры белорусского леса.
Позади шмыгает носом Семен, танкошлем смешно съехал к затылку, на лбу крупными каплями выступила испарина, руки заткнуты за устроившийся на груди ППШ. Ноги сержанта то и дело заплетаются – нелепо притороченный к портупее массивный сверток мешает идти, стволы и магазины немецких МП торчат из края брезента, цепляются за штанину танкового комбинезона. Лишь Баир шагает уверенно, через плечо, прям как по уставу, перекинут пистолет-пулемет, на скрещенных руках устроилась вороненая сталь винтовок-маузеров. Лицом башнер спокоен, лишь иногда подрагивают уголки губ.
