Бум! Еще один готов.
Бум! Следующая пуля попала в широкую спину негритянки, удачно заслонившей Гриву…
«Ах ты ублюдок!» – Сучков, сообразив, в кого целит полицейский, схватил его за руку, выкручивая пистолет.
Толстяк оказался на удивление здоровым: посильнее не обиженного силой Ивана. Но сопротивлялся как-то странно, пассивно: продолжал палить, даже не глядя на Сучкова.
Бац! От удара дубинкой по затылку у Сучкова помутилось в глазах. Он выпустил руки полицейского как раз тогда, когда у того кончились патроны. А полицейский повел себя совсем уж странно: бросил разряженный пистолет на асфальт (!), выдернул из петли дубинку, ринулся в бой, массой, как атакующий форвард, разметав остальных, налетел на Гриву… И продолжил движение, но уже без дубинки. Сучков с курсантских времен не видел, как научился драться его односкамеечник. Вчерашний аттракцион не в счет: игра и есть игра. Это было даже красиво (насколько может быть красивой драка): вокруг Артёма мелькали черные руки – и никак не могли его ухватить. Зато сам он точными лаконичными ударами вышибал нападавших одного за другим. А когда у него в руках оказалась полицейская дубинка…
Тут засмотревшийся Сучков наконец обнаружил, что индианка в полицейском мундире старательно выкручивает ему руки, силясь нацепить на них пластиковые «браслеты».
Сучков стряхнул ее с себя.
– Я – русский полицейский, дура! – зарычал он на нее по-английски.– Туда смотри! – Он развернул толстуху в сторону драки.– Давай вызывай подкрепление!
Идиотка тупо уставилась на побоище, потом снова попыталась надеть на Сучкова наручники…
Но тут все закончилось.
Последние оставшиеся на ногах психи отпрянули от Гривы. Артём опустил дубинку. Вокруг громоздилось несколько дюжин тел: не только сутенеры. Пара охранников (черных) с бейджами «Пирамиды», один таксист, один полицейский (оба черные), несколько случайных прохожих (все черные)…
Артём Грива
По щеке текла кровь. Кто-то прошелся ногтями. Одна надежда – не ядовитыми.
Вокруг скопилась толпа зевак, отпрянувших, когда я шагнул им навстречу.
Метрах в пятнадцати Иван держал за шкирку толстуху в полицейской форме.
«Это он зря,– мелькнула мысль.– Здесь этого не любят. И меня, похоже, здесь тоже не любят. Может, спутали с каким-то популярным антиафриканцем?»
Ага, а вот и полиция! По широкой Стрип-авеню летел, подвывая и мигая, целый табун полицейских-мотоциклистов.
«Ладно, сейчас разберемся»,– подумал я…
Однако в первую очередь разобрались со мной. И с Сучковым. Повязали и увезли в участок.
– Тебе это ничего не напоминает? – спросил я Ивана.
Ванька потер ушибленный полицейской дубинкой затылок.
– «Орфей»? – сказал он.– И мне это сходство не нравится. Потому что здесь я не подполковник жандармерии. Максимум, что я могу,– потребовать русского консула. Только вряд ли в этом городишке есть русское консульство. Так что мы с тобой – обычные русские туристы, задержанные за драку с причинением тяжелых телесных повреждений, нападение на полицейских… И что там еще?
Я посмотрел на мрачную физиономию Ивана, и мне стало смешно.
– Что ты нашел веселого в моих словах? – буркнул Сучков.– Или тебе нравится перспектива оказаться в американской тюрьме? Думаешь, это первый случай, когда русских туристов здесь сажают за решетку? Русских тут не очень-то любят, учти. Наши деньги – да, но не нас…
– Это их трудности,– усмехнулся я.– И это ты – простой турист. А я – нет.
– А какой ты турист? – желчно осведомился Сучков, исследуя шишку на затылке.– Сложный?
– Я, Ванька, не просто турист. И здесь. И везде. И всегда я, в первую очередь, сотрудник Комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований. И это не я совершил нападение на полицейского, а полицейский совершил нападение на меня. И все прочие – тоже. Готов поспорить, что часа не пройдет, как сюда явятся «официальные лица» с нижайшими извинениями.
– А если не явятся? – спросил Сучков.– Что тогда?
– Тогда…– я посмотрел на запястье, с которого при аресте сняли (я не возражал) мой личный браслет-коммуникатор.– …Тогда часиков этак через пять-шесть здесь будет группа санирования и зачистки. И у тебя будет возможность в действительности, а не по мультикам узнать, как работает «Алладин».
Глава двадцать вторая
ЗАКОН И ПОРЯДОК В ЛАС-ВЕГАСЕ. АМЕРИКАНСКАЯ ВЕРСИЯ
– Я буду отвечать на вопросы только в присутствии русского консула,– монотонно повторял Сучков.
Американские копы скучно и примитивно пытались повесить на него целый букет статей: нападение на полицейского, отъятие у оного оружия, предумышленное (первой степени, как тут принято выражаться) убийство некоего Хамаса Брика, ушедшего в лучший мир от кровоизлияния в мозг, вызванного ударом пластиковой пули, выпущенной из оружия, отъятого… Короче, пытались отмазать своего толстозадого коллегу.
С момента задержания русских прошло полтора часа. Никаких «официальных лиц с извинениями» не наблюдалось. Теперь оставалось ждать обещанную Артёмом через пять-шесть часов «группу санирования и зачистки». Но эти пять-шесть часов следовало еще пережить.
– Я хочу видеть русского консула,– устало проговорил Сучков нависшему над ним чернокожему.
– Я тебе, белая сука, сейчас сделаю такого консула…– посулил черный коп, раскачивая перед носом у Ивана кулачищем.
Другой полицейский, еще чернее, давил лапами плечи Сучкова и дышал ему в затылок смесью ментола и чеснока.
Сучков мог бы уложить обоих за три секунды. Заднему – головой в рожу, переднему – ногой по органам размножения. Но что дальше? Руки скованы за спиной, за стеклянной дверью – целая прорва копов… Что характерно – ни одного европеоида. Пристрелят раньше, чем Сучков откроет дверь.
– Лучше бы тебе, русский, признаться,– просипел в ухо второй полицейский.– Твой дружок поумнее. Ты видел: он всё подписал и теперь отдыхает в уютной камере. Поверь, русский, так будет лучше. Подпишешь признание – и мы сразу позвоним твоему консулу.
Не врал коп. Грива действительно всё подписал. Признался в убийстве трех человек и нанесении телесных повреждений еще двадцати двум. Признался, что сам напал на толпу «в состоянии умопомрачения»…
Зачем Артём это сделал, Сучков не знал. Наверное, у него были причины. Сучков ничего подписывать не собирался. Возможно, это было неправильно. Возможно, ему следовало поступить так же, как поступил Грива, в надежде, что свои потом сумеют как-то его вытащить. Но еще он знал, что, подписав признание, он многажды усложнит работу русским дипломатам…
– …Давай, заходи, русский,– полицейский втолкнул Гриву в камеру.– Тебе здесь понравится, русский! – Полицейский захохотал.
