– С ней все в порядке. А футбол она бросила больше месяца назад.
– Что? Почему?
– Ну, она серьезно занялась верховой ездой, а справляться и с тем, и с другим и еще не отставать в учебе не получалось. Вот и бросила. Я посылала тебе электронное письмо.
Благодаря бесчисленным юридическим ассоциациям, в которых я состоял, и множеству сидящих в тюрьме клиентов, у которых имелся мой адрес, в моем почтовом ящике было больше десяти тысяч писем. Те, что я почистил раньше, сегодня днем, сидя в приемной окружного прокурора, были лишь верхушкой айсберга. Осталось много непрочитанных писем, среди них, возможно, и письмо от Мэгги. Хотя обычно я ее письма не пропускал, как не пропускал письма от своей дочери. Однако полной уверенности у меня не было, поэтому я предпочел не заострять внимание.
– Ты имеешь в виду езду на лошади?
– Да, конкур. Она ходит в конный клуб Лос-Анджелеса возле Бербанка.
Теперь паузу пришлось взять мне. Позор, что я так мало знаю о том, чем живет моя дочь. Да, конечно, мы не общались не по моей инициативе, но какая разница. Я – отец, и это моя вина, как ни крути.
– Майкл, послушай. Я собиралась сказать тебе это в более благоприятный момент… Мне предложили другую работу, и летом мы переедем в округ Вентура.
Второй удар в серии из двух коротких ударов всегда должен быть сильнее. Так и вышло.
– Когда это случилось? Что за работа?
– Я согласилась вчера. Мне дают месяц, чтобы доработать, потом месяц отпуска, чтобы подыскать жилье и все подготовить. Хейли закончит учебный год здесь. А потом мы переедем.
Вентура – соседний по побережью округ. В зависимости от того, куда они переезжают, Мэгги и моя дочь могли оказаться где угодно на расстоянии от одного до полутора часов езды. Даже в Лос-Анджелесе из-за пробок иногда приходится тратить больше времени, чтобы куда-то доехать. Однако с тем же успехом они могли переехать в Германию.
– И что за работа?
– Офис окружного прокурора Вентуры. Возьмусь за отдел по компьютерным преступлениям. И снова вернусь в суд.
Это, конечно, из-за меня. Мое поражение на выборах разрушило ее карьеру в офисе прокурора округа Лос-Анджелес. Мэгги Макферсон поддерживала меня на выборах. Когда я проиграл, проиграла и она. И как только к власти пришел Деймон Кеннеди, ее перевели из зала суда в филиал, где она заполняла документы, которые другие помощники брали с собой в суд. В некотором смысле ей повезло. Могло быть и хуже. Один заместитель прокурора, который представлял меня во время предвыборного митинга, закончил тем, что его перевели из зала суда на работу в тюрьму.
Как и Мэгги, он оставил свой пост. И я понимал, почему увольняется Мэгги. Я также понимал, что она не сможет перейти на другую сторону и стать защитником или занять подобающее место в юридической фирме. У закоренелого обвинителя нет выбора, чем заниматься, можно лишь выбрать, где этим заниматься. С этой точки зрения нужно радоваться, что она переезжает лишь в соседний округ, а не в Сан-Франциско, Окленд или Сан-Диего.
– И где намерена поселиться?
– Ну, работать мне предстоит непосредственно в Вентуре, так что либо там, либо где-то поблизости. Я бы хотела приглядеться к городу Охай, если будет не слишком дорого. А у Хейли с верховой ездой, я думаю, все действительно сложится.
Охай – либеральный городишко в горной долине Северного округа, где представительство офиса прокурора открылось сравнительно недавно. Много лет назад, еще до появления дочери, мы с Мэгги ездили туда на выходные. Возможно, наша дочь была зачата именно там.
– Получается, верховая езда… не мимолетное увлечение?
– Кто знает. Сейчас она целиком и полностью ею увлечена. Мы взяли в аренду лошадь на полгода. С возможностью выкупа.
Я покачал головой. Неприятно. Ладно бывшая жена, но Хейли мне ничего об этом не сказала.
– Мне жаль. Имей в виду, я этого не поощряю. Не важно, что происходит между нами, со своим отцом она должна общаться. Я правда так считаю и постоянно ей об этом говорю.
– Спасибо.
Я не знал, что еще сказать. Встал с камня. Захотелось уйти отсюда и поехать домой.
– Можешь оказать мне услугу? – попросил я.
– Какую именно?
Я понимал, что действую экспромтом, высказывая полуоформленную мысль, которая выросла из моего горя и желания любым способом вернуть дочь.
– Скоро будет суд. И я хочу, чтобы она посмотрела.
– Ты сейчас про того сутенера? Нет, Майкл, не хочу, чтобы она через это проходила. К тому же у нее школа.
– Он невиновен.
– Да что ты? Ты сейчас пытаешься обмануть меня, как и присяжных?
– Нет, я серьезно. Невиновен. Он не убивал, и я это докажу. Если бы Хейли пришла, то, может…
– Не знаю. Подумаю. У нее школа, нельзя прогуливать уроки. Да еще этот переезд…
– Приходите на вынесение приговора. Вместе.
– Послушай, мне надо идти. Тут копы уже штабелями складываются.
Видимо, у нее в кабинете толпились полицейские, чтобы зарегистрировать дела.
– Ладно, просто подумай.
– Хорошо. А сейчас мне нужно идти.
– Постой. Последнее. Можешь выслать на почту фотографию Хейли на лошади? Хочу посмотреть.
– Конечно. Вышлю.
Она положила трубку, а я несколько минут пялился на футбольное поле, прокручивая в голове разговор и пытаясь переварить новости о своей дочери. Я вспомнил слова Законника Зигеля – о том, что чувство вины нужно оставить в прошлом. И понял, что некоторые вещи легче сказать, чем сделать. А некоторые сделать невозможно.
24
В семь вечера я спустился с холма и прошел до небольшого магазинчика в начале Лорел-каньон. Вызвал такси и прождал пятнадцать минут, читая местные объявления на пробковом щите у входа. Такси перевезло меня через холм вниз в Долину. Я попросил водителя подбросить меня до бульвара Вентура рядом с Колдуотер-каньон. Оттуда я пешком прошел пять кварталов и незадолго до восьми добрался до студии йоги.
Кендалл Робертс была занята: сидя за стойкой, пыталась завершить дела в конце рабочего дня. В собранные в пучок на макушке волосы был воткнут карандаш.
Держа под мышкой свернутые резиновые коврики, уходили с последнего занятия люди. Я вошел внутрь и спросил ее, можем ли мы пообщаться после того, как она закроет студию. Кендалл ответила не сразу.
– Хочешь поесть? – поинтересовался я.
– Я провела четыре урока подряд. Умираю от голода.
– Есть неплохое местечко на этой улице. Готовят суши, если ты их ешь.
– Суши я люблю.
– Тогда, может, я там сяду, а ты подойдешь, когда здесь закончишь?
