Я надолго задумался, пытаясь собрать детали в целостную картину и понять, как до этого дошел Фулгони.
– Вы знали имя Марко, но он не высовывался, пока местная полиция, производя арест, не обнаружила кокс и пистолет, – сказал я, подводя итог. – И если за подставой стоял Марко, тогда следовало разобраться, как он положил туда пистолет, чтобы его нашла местная полиция.
Фулгони кивнул:
– Именно. Поэтому я пошел к Гектору и спросил: а что, если пистолет подбросила не полиция? Что, если он уже был там, под матрасом, и кто-то подкинул его туда раньше? Кто побывал в той комнате после того, как он заселился, но перед тем, как ворвалась полиция? Прошло всего четыре дня. Я попросил его составить список всех гостей за тот период.
– Глория Дейтон.
– Она была не единственной. В номер заходили торговец наркотиками, брат Гектора, ну и парочка сообщников. Нам повезло, не пришлось проверять горничных, потому что Гектор не снимал с двери табличку «Не беспокоить». И мы сосредоточились на Глории. Понимаешь, у меня есть друг – он пробивает для меня имена по полицейской базе, и – бинго! – оказалось, что ее, черт возьми, арестовали за день до того, как взяли Гектора.
Я кивнул. Логика ясна. Я бы тоже сосредоточил внимание на Глории. И знал, какой шаг сделал бы следующим.
– А как вы выследили Глорию? Она ведь сменила имя, тем более уезжала, потом вернулась обратно.
– Интернет. Эти девочки могут брать себе другие имена, могут переезжать… Без разницы. Основа их бизнеса – внешний вид. Сын взял фотографию Глории восьмилетней давности, когда ее арестовывали за хранение и проституцию, а потом прошерстил интернет, проверяя фотографии на сайтах эскорт-услуг. В конечном счете Слай ее нашел. Подумаешь, изменила прическу!.. Он распечатал снимки и принес сюда. Гектор все подтвердил.
Я удивился. Слай-младший, как ни странно, совершил прорыв.
– И потом вы, естественно, попросили Младшего вызвать ее повесткой.
Я произнес это небрежно, словно следующий шаг был лишь рабочим моментом.
– Да, мы направили Глории повестку. Хотели запротоколировать ее показания.
– Кто выступил в роли судебного курьера? Валенсуэла?
– Понятия не имею. Слай-младший кого-то нанял.
– Ее сфотографировали, чтобы подтвердить получение?
Фулгони пожал плечами, словно его это не волновало.
– Да или нет?
– Слушай, Холлер, я не знаю. Я уже сидел. Даже если и так…
– Если есть фотография, она мне нужна. Скажи сыну.
– Хорошо. Скажу.
– Когда вы ее вызвали?
– Дату не помню. В прошлом году. Разумеется, до того, как ее убил свой же сутенер.
Я еще дальше перегнулся через стол:
– За сколько до убийства?
– Вроде где-то за неделю.
Я стукнул кулаком по столу.
– Ее убил не сутенер. Ее убили вы. Вы и ваш сын! Им стало известно про повестку. Нельзя было полагаться, что Глория не заговорит.
Я еще не закончил, а Фулгони уже стал качать головой:
– Для начала, кому это «им»?
– Марко, группе по борьбе с картелями. Думаете, стали бы они рисковать, что все раскроется? Особенно если они постоянно подбрасывали оружие? Сколько репутаций, карьер и дел под угрозой! Чем не мотив для убийства? Устрани какую-то проститутку, и ты в безопасности!
Фулгони поднял руку:
– Послушай, Холлер, я не дурак. И понимаю все риски. Повестка была засекречена.
– Глория погибла спустя неделю, и какие вы делаете выводы? Что ее убил сутенер и это просто совпадение?
– Я решил так же, как и полиция: да, ее убил сутенер, а мы упустили шанс вытащить Мойю.
Я покачал головой:
– Чушь. Вы все поняли. Вы должны были знать, что запустили механизм. За сколько дней до снятия письменных показаний ее убили?
– Не счи…
– Не лгите! Так за сколько?
– За четыре. Какая разница? Все было засекречено. Об этом не знал никто: только мы и она.
Я кивнул:
– Да, знали только вы и она. И что? Вы не предполагали, что она может кому-то все рассказать? А тот проболтается кому-то еще? А еще она может связаться с Джимми Марко, которому стучала, и просто спросить, что ей делать в такой ситуации?
Внезапно я понял ответ на один из вопросов, который волновал меня с тех пор, как я столкнулся с фальшивой повесткой, врученной Кендалл Робертс. Я ткнул пальцем в грудь Фулгони.
– Я знаю, почему так вышло. Вы решили, что у Марко кто-то есть в офисе канцелярии. Кто-то, кто рассказал ему про первую повестку. Вот почему ваш сын не зарегистрировал ту повестку, которую передал Валенсуэле для Кендалл Робертс. Вы не хотели повторения, не хотели, чтобы кого-то убили. Вы хотели, чтобы она пришла, и Младшенький смог выяснить, что ей известно про Глорию и Марко. Но вы боялись, что о настоящей повестке снова узнает Марко, даже если она будет засекречена.
– Ты понимаешь, что несешь, Холлер?
– Я-то как раз понимаю. Так или иначе, ваша повестка сгубила Глорию. И вы решили залечь на дно, пока какой-нибудь несчастный тупица за это не сядет.
– Ты глубоко заблуждаешься.
– Неужели? Мне так не кажется. Почему повестки отправили на этой неделе? Мне, Марко и фальшивку Кендалл Робертс? Почему сейчас?
– Потому что ходатайство было оформлено почти полгода назад. Приходилось действовать, или его аннулировали бы. Это не имеет никакого отношения ни к Глории Дейтон, ни…
– Какая чушь! Вы с сыночком ничем не лучше Марко и Лэнкфорда.
Фулгони встал:
– Для начала, я не знаю, кто такой Лэнкфорд. И второе: про Мойю можешь забыть. Он – наше дело, а не твое. Никакой встречи с ним не будет.
Он развернулся и шаркающей походкой направился к двери.
– Сядь-ка, Слай, мы еще не закончили, – сказал я ему в спину. – Если выйдешь отсюда, то на тебя и Младшенького набросится коллегия штата. Ты больше не адвокат, Слай. Сидишь тут, занимаешься писаниной и подбрасываешь дела несмышленышу, который расхаживает в офисе в толстовке с надписью «Доджерс» и понятия не имеет, что значит быть адвокатом. Коллегия его разорвет на клочки и развеет по ветру. Желаешь такой участи своему сыну? А себе? И кому будешь сбрасывать дела, когда Младшенького вышвырнут из бизнеса?
Фулгони развернулся и стукнул каблуком в дверь, чтобы вызвать охранника.
– Что же тогда будет, Слай? – спросил я.
Охранник открыл дверь. Фулгони бросил на него взгляд, помялся в нерешительности, а потом сказал, что ему надо еще пять минут. Дверь закрылась, Фулгони посмотрел на меня.
– Вчера ты угрожал моему сыну, но я не подумал, что у тебя хватит наглости угрожать и мне.
