– В каком-то смысле она чувствовала себя униженной! – продолжала Кристин. – Униженной потому, что ей не давали жить, как ей хочется.
Гунарстранна кивнул. Он пытался представить длинноногую пышногрудую блондинку, которая нарочно распаляет Арвида Юхансена. Она раздвигает занавески и всю ночь занимается любовью со своим длинноволосым дружком. Слушая Кристин, инспектор испытывал странное чувство. Когда его собеседница замолчала, он с холодной улыбкой спросил:
– Она ведь не получала от происходившего никакого удовольствия? Ей же просто хотелось позлить старика?
Кристин посмотрела на него в упор с нескрываемым разочарованием:
– Мне жаль, что вы так подумали! Нет, получать удовольствие от такого не способен ни один нормальный человек! – Она все больше злилась. Гунарстранна молчал. – Надо мне было держать язык за зубами! – Она не выдержала, вскочила, принялась расхаживать по комнате. Она не притворялась.
Гунарстранна попробовал откинуться на спинку дивана, но провалился в мягкие подушки и поспешно сдвинулся на самый край.
– Успокойтесь, – сказал он, откашлявшись и тяжело вздохнув. – Я спросил, получала ли она удовольствие, распаляя старика, вовсе не для того, чтобы разозлить вас. Вы умная женщина и, по-моему, способны были понять, в чем причина ее поведения. Не дуйтесь на меня! Лучше расскажите, нравилось ли ей на работе.
В глазах Кристин что-то сверкнуло. Искра! Она еле заметно улыбнулась и вздохнула.
– Ну ладно… – Она села.
– У Рейдун был постоянный приятель? – спросил Гунарстранна.
– Если и был, я о нем не знаю. – Инспектор молча ждал продолжения. – Кажется, несколько человек питали к ней слабость, – нехотя продолжала Кристин.
– Но ни о ком конкретном вы не знаете?
Она пожала плечами:
– Нет, никого назвать не могу.
– О других соседях она не рассказывала?
Кристин задумалась.
– Не помню.
– Наверху живет супружеская пара с маленьким ребенком…
– Я о них не слышала.
– Она не рассказывала о соседе, который время от времени помогал ей, когда у нее зимой не заводилась машина?
– К сожалению, нет. – Кристин улыбнулась.
– Ей нравилось на работе? Она ладила с коллегами?
– Ну-у… – Она помолчала. – А вы с ними знакомы?
– Нет.
– Их босс – человек своеобразный.
– Энгельсвикен?
Кристин кивнула.
– Хотя он разменял пятый десяток, ведет себя как двадцатипятилетний мальчишка. Рассекает в открытой спортивной машине, обожает шелковые костюмы и темные очки. Меня в упор не видит. Часто сквернословит, любит жаргонные словечки. По-моему, он вообразил себя таким эксцентричным миллионером, а сам похож на толстого переростка, зацикленного на сиськах и задницах. Пальцы у него короткие и толстые… кажется, что во рту все сорок восемь зубов! – Кристин передернуло от омерзения. Гунарстранна понял, что она не притворяется. – Его жена – личность прямо противоположная. Холеная, рафинированная дамочка. И при этом добродетельная, как сказочная героиня. Просто удивительно, что она в нем нашла!
– Удивительно?
Его собеседница не спешила с ответом.
– На самом деле я не думаю, что она так уж счастлива, – тихо сказала она, глядя куда-то в пространство. Гунарстранна молчал, не торопил ее. – Соне здорово достается… наверное, непросто разгребать грязь за таким подонком и еще делать вид, что у них все хорошо.
– Она не пробовала развестись? – спросил Гунарстранна и, заметив выражение ее лица, добавил: – Может быть, они остаются вместе ради детей?
– Не знаю. По-моему, детей у них нет… И как-то трудно представить, что Соня Хагер бросит свой роскошный дом. Или переедет куда-нибудь в провинцию. Или… – Она широко улыбнулась. – Откровенно говоря, не знаю, как она его терпит. Спросите лучше ее саму.
Гунарстранна не мог усидеть на месте. Настала его очередь встать и мерить комнату шагами.
– Что вы можете сказать о менеджере по финансам?
– Двинулся на охоте и здоровом образе жизни.
– Двинулся?
Кристин кивнула.
– У него на крыше такой закрытый багажник – знаете, для лыж. Но он возит в нем ружье. Постоянно, круглый год.
Гунарстранна нахмурился.
– Правда-правда! Он сам мне показывал. Наверное, хотел произвести на меня впечатление. Он такой. Поигрывает мускулами и хвастается, что спит под открытым небом. Говорил, что по ночам ездит в лес и стреляет там зайцев и прочую дичь. Любит распространяться, как легко доставать кишки из убитых животных.
– Потрошить.
– Что?
– Когда из животных вынимают кишки, это называется «потрошить», – негромко и немного рассеянно уточнил Гунарстранна. – Говорите, он любит этим заниматься?
– Ему нравится, когда девушки, слушая его, сжимаются от страха. Тогда он кладет им на плечи свою грубую руку и дает пощупать мускулы. – Она презрительно фыркнула.
– Вы видели его ружье?
– Один раз. Но все знают, что Брегор повсюду разъезжает с ружьем на крыше.
– Какое у него ружье?
– Не знаю. Я не очень хорошо разбираюсь в оружии.
– Ну, сколько у него стволов – один или два?
– Два. – Видя, что инспектор молчит, Кристин кивнула и повторила: – Два.
Гунарстранна почесал подбородок и буркнул:
– Ружье на крыше…
Она посмотрела ему в глаза и вдруг заметила:
– Вы производите впечатление интеллигентного человека.
Гунарстранна осекся. Их взгляды встретились. Стало еще труднее.
Кристин Соммерстедт заговорила о том, как трудно приходится женщине в современном мире. Нужно постоянно притворяться, играть какую-нибудь роль. Слушая ее, Гунарстранна думал о мертвой девушке, которая работала на почте, в супермаркете, а потом стала торговать программным обеспечением. «Ей-то кем приходилось притворяться?» – Он почувствовал, как в нем почему-то просыпается гнев. Он посмотрел на свою симпатичную собеседницу. Полные красные губы и завораживающая родинка у подбородка… Губы говорили о том, что значит быть женщиной среди мужчин. Особенно если ты умная, если ты гораздо умнее окружающих тебя мужчин.
– Рейдун была очень смышленой, – объяснила Кристин. – Умнее большинства. Но старалась не показывать виду… Рейдун была из тех, кто приспосабливается к обстоятельствам. Она изображала тупую блондинку, все время играла, стремилась не выделяться, старалась всем угодить…
Инспектор медленно кивнул. Представления жертвы о себе – очень важно! Неужели «розочка» Юхансена на самом деле была маленькой самодовольной всезнайкой?
