Судно сбавило ход. Оно сильно качнулось, борт его приблизился к причалу, корпус встряхнуло от смягченного кранцами удара. Санти услышал крики и ругань кормчего.
Пожилой полуголый конгай наклонился над Санти, приблизил к нему морщинистое лицо.
– Ну как ты, паренек? – спросил он ласково.
– Дышу! – улыбнулся Санти. Голос его сел от сырости трюма.
– На-ка! – сказал конгай и вставил в рот Санти горлышко фляги. Кисло-сладкая струя некрепкого теплого вина потекла в горло юноши.
– Где этот? – рявкнул неподалеку густой бас.
– На баке! – ответил другой голос.
Матрос поспешно убрал флягу.
– Хранят тебя боги, паренек! – И ушел.
Палуба заскрипела рядом с головой Санти. Сильные руки оторвали его от пола и поставили на ноги. Санти едва не упал.
– Равахш! – выругался мужчина, хватая его за руку.
Он был высоченный, мощный, в кольчуге и шлеме. Но шлем был не такой, как у солдат Великого Ангана, а круглый, с толстым коротким плюмажем. Второй воин появился рядом. Такой же высокий и сильный.
– Я донесу ягненка, Сихон! – сказал он, крепко обхватив туловище Санти.
– Подколи его мечом, Беззубый! – посоветовал третий воин позади юноши.– И он поскачет, как молодой пес!
– Зачем? – захохотал Беззубый.– Я люблю красивеньких мальчиков! А ты, ягненок, любишь меня? – Он заглянул в лицо Санти.
– А любишь ли ты свою парду? – спросил юноша.– Или у тебя пард? Если так, скажи: кто из вас кого любит чаще?
– А, болтливый ягненочек! – злобно сказал солдат и стиснул Санти так, что у того потемнело в глазах.– Я пощиплю твои ребрышки, клянусь челюстью Равахша!
– Клянись лучше его задницей! – посоветовал третий солдат.
– Если ты попортишь щенка, я попорчу тебя! – резко сказал Сихон.– Хлам! Найди кормчего и дай ему в рыло – почему сопляка приходится тащить?
Солдат затопал в сторону кормы.
Под ногами Беззубого закачался трап. Беззубый сдавил юношу еще сильнее.
– Давай, прикончи меня,– прошептал Санти.– Вот честь для тебя!
– Для тебя это было бы подарком! – пробормотал воин, с трудом удерживая равновесие на узких сходнях.
С палубы донесся смачный звук оплеухи, потом жалобное всхлипывание и причитания.
Третий солдат догнал их и хлопнул по спине того, кто нес Санти.
– У тебя новый родич, Беззубый! – крикнул он.– Такой же беззубый, как и ты! – и радостно захохотал.
– Заткни пасть, Хлам! – рявкнул Сихон.– Беззубый! Щенка – в пятую нору. Щенок, жрать хочешь?
Санти не ответил.
– Ну так будешь голодным! Беззубый, бросишь ему циновку, а то околеет ненароком.
Они подошли к воротам, врезанным в серую стену. Ворота были открыты. Беззубый перехватил Санти, как мешок с мукой. Теперь юноша висел у него под мышкой. Поза настолько же неудобная, насколько унизительная.
– Эй! – прохрипел Санти.– Я пойду сам!
Беззубый несильно шлепнул его по затылку. Он нес его довольно долго, но не похоже, чтобы устал.
Наконец воин остановился и уронил Санти на землю. Потом пнул башмаком железную дверь, отозвавшуюся жалобным звоном.
Санти, цепляясь за неровности стены, встал на ноги и огляделся. Луна уже зашла, но света было достаточно, чтобы юноша понял, где он. Вот теперь Санти действительно стало нехорошо.
Истошно заскрипела дверь, из темного коридора вышел угрюмый стражник в зеленой набедренной повязке с факелом в руках. Он вручил факел Беззубому. Факел и большой черный ключ. И сразу ушел обратно в зев коридора. Они с Беззубым не обменялись ни единым словом.
– Вперед, ягненочек! – Беззубый впихнул юношу в сырой коридор.
Они прошли шагов пятьдесят. Беззубый одной рукой держал факел, другой поддерживал, вернее, волочил за собой пленника. Миновав несколько низких дверей с бурыми ржавыми пятнами, он остановился у той, на которой была грубо намалевана пятерка. Беззубый вставил в скважину ключ и с натугой повернул. Маленькая дверь, не больше трех локтей в высоту, открылась.
– Полезай,– велел солдат. И Санти понял, почему это место называется «нора». Минуту спустя внутрь была заброшена циновка.
– Не скучай, ягненочек! – гаркнул Беззубый, дверь с лязгом затворилась, и вокруг юноши сомкнулась абсолютная тьма.
III
«В чужом краю даже тень сосновой ветки может принести смерть».
Пословица
Опершись на поручни, Эрд смотрел, как кипит, выплескиваясь из-под широкой кормы «Светоча Фуа», желтоватая вода. Громада желтых парусов, натянутых горячим дыханием ветра, волокла судно вверх по течению. Многоводная, медлительная с виду Фуа безостановочно скатывала корабль вниз, но он настырно карабкался вверх, вверх, буравя упрямым килем теплую воду.
Далеко внизу остался взбудораженный Фаранг. Еще дальше – белые гребни моря Зур. И уже совершенно в невообразимой дали, за голубыми пространствами Межземного моря – лучшая (как полагал Эрд) из земель Мира, опаленный с запада и окрыленный с востока, великий и многообразный Белый материк.
Эрд смотрел на мутную воду, на высокие уступчатые берега, на слоистые широкие кроны деревьев и готов был заплакать от того, насколько чужды эти илистые воды светлым струям вспоившего его озера Лёйр.
– Ненавижу тебя, Конг, земля предателей! – прошептал он, стискивая поручни побелевшими пальцами.– Ты хуже грязной Хуриды! Хуже Омбама! Ты – смерть доблести, Конг! – Эрд зажмурился и увидел искаженное лицо Шинона, ощутил, как раздвигает ребра метательный нож.– Я обещаю: когда-нибудь сюда придут сотни боевых кораблей, тысячи воинов Севера! Они выжгут твою лживую прелесть и уподобят тебя истинной земле!
Глаза Эрда, яростные и несчастные, щурились от беспощадного солнечного света. И ничего не видели, кроме желто-зеленой воды и восходящего марева над нею.
– Нил! – сказал Хихарра, почесывая толстую ляжку.– Говорят, ты был большим человеком, вождем там, у себя, на Севере, э?
Кормчий возлежал в гамаке под тенью надувшегося паруса, а мальчишка-юнга, голый, лохматый и грязный, делал вид, что обмахивает его опахалом.
– Говорят, у храмового быка два члена,– лениво отозвался лежащий в соседнем гамаке Нил.
– Это как? – поинтересовался юнга, совсем перестав двигать опахалом.
Кормчий приподнялся, дал ему затрещину и, совершенно обессиленный, упал в гамак.
– Жарко! – простонал он.– Жир душит меня! – И уже другим тоном: – Так как, воин, это правда?
– Хочешь поговорить о войне,– произнес Нил, не разлепляя век,– расспроси моего отца. И вели подать лимонного сока, нет, лучше – доброго тайского винца.
