«Отцу хорошо! – думал Санти.– Он-то силен, как пард! Да и мечом владеет».
Раз, случайно, Санти увидел отца, фехтующего с самим Шиноном. И они были достойны друг друга! Почему тогда сын должен позорить себя слабостью? Но попробуй настоять на своем, когда Тилод сказал – «нет»!
Если бы мать Санти жила с ними… Санти почему-то всегда знал, что она жива. Пока он был совсем маленьким, он думал, что сестра отца – его мать. А когда узнал правду, все ждал, ждал: вот она приедет, его мама… Потом вырос и перестал ждать. Будь она с ними, отец не был бы таким нелюдимым. Хотя юноша не мог пожаловаться, что Тилод многое запрещал ему. Куда меньше, чем отцы его сверстников – своим сыновьям. Но Тилод никогда не объяснял, почему он что-либо запрещает, а это было обидно.
Санти несколько раз высоко подпрыгнул, потом ухватился за выступ над окном и подтянулся.
Скрипнул, открываясь, люк, и юноша мягко спрыгнул на ковер. В башенку поднялась девушка-служанка, маленькая, отлично сложенная, с шоколадным личиком и черными удлиненными глазами. Она поставила в вазу новые цветы, высыпала в чашу на столе фрукты и принялась чистить ковер, изредка поглядывая на Санти.
Юноша обернул вокруг бедер белую шелковую повязку и взял из чаши виноградную гроздь. Пожалуй, после завтрака он поедет к озеру. Старик кормчий предложил научить его управляться с парусом. Будет совсем недурно, если к моменту возвращения в Фаранг он сможет управлять юккой
[16]
. Если, конечно, он вернется туда. Да нет, конечно, вернется. Отец купит ему юкку. И он возьмет Мару и увезет ее в одну из бухт на северном побережье, о которых рассказывали друзья. Вдвоем там совсем неплохо! Юноша посмотрел на служанку: славная девочка. И кожа такая гладкая. А как стреляет глазками! Явно не прочь поиграть.
Санти уже готов был протянуть к ней руки, но вдруг понял, что не испытывает никакого желания. Абсолютно никакого. Будто рядом не женщина, а деревянная статуэтка.
«Нет,– решил он.– Эти ночные кошмары еще хуже, чем я думал».
Санти улыбнулся служанке, распахнул люк, скользнул по шесту вниз и отправился завтракать. Лишь одну дорогу знал он во Дворце: от трапезной до своей башенки. Юношу подмывало побродить по всем этим хаотическим коридорам и галереям, но он опасался заблудиться и забрести в какое-нибудь запретное место. Все-таки это Дворец соххогоев! Хорошо бы познакомиться с кем-то, кому известны здешние лабиринты. Но приятелей во Владении у Санти не появилось, хотя он жил здесь уже три дня. Казалось, здешние обитатели сторонятся его, будто слово Властительницы не только охраняет его, но и отделяет от других. Санти вспомнил то первое утро, когда его, измученного почти бессонной ночью в подземелье, едва не падающего от голода, выволокли из камеры два стражника-гурамиди. Выволокли и посадили на каменные плиты у входа в подземелье…
Санти щурился от яркого света, перед глазами плавали разноцветные круги. Не сразу он заметил высоченного светловолосого воина, что разглядывал его, немного наклонив голову и теребя ус. На воине не было доспехов, никакого оружия, кроме прямого меча в ножнах, с рукоятью, украшенной узором из крохотных драгоценных камней. Широкий обруч с золотой насечкой охватывал его голову. Рядом с ним рослые стражники-гурамиди в стальных кирасах выглядели не слишком большими. Примерно так выглядел бы Санти, поставь его рядом с одним из гурамиди.
Поднятый подбородок, немигающий взгляд и жесткая линия рта ясно давали понять: светловолосый – начальник. Вряд ли Санти в этот момент представлял из себя приятное зрелище, но воин уставился на него так, будто хотел запомнить навсегда. Юноша переместился ближе к стене и оперся спиной на холодную каменную кладку. Он находился в маленьком внутреннем дворе. Посередине дворика – бассейн. Посреди бассейна – фонтан в виде золотой рыбы с раскрытым ртом.
При виде сверкающих струй Санти ужасно захотелось пить, и он облизнул пересохшие губы. Он чувствовал лицом крохотные брызги, приносимые воздухом. Юноша поглядел на стражников: они возвышались над ним, неподвижные, как колонны, поддерживающие надвратную арку. Еще трое: пожилой мужчина в сером переднике и две девушки в цветастых юбках – терпеливо ждали, пока высокий воин налюбуется плачевным обликом Санти. Наконец здоровяк кивнул и удалился.
Только после этого слуга и девушка взялись за Санти. Они стащили с него вонючую одежду, почти на руках отнесли в бассейн и опустили в прохладную воду. Санти пил ее, пока не почувствовал: сейчас польется обратно. Тогда он закрыл глаза и отдался рукам девушек.
Санти вымыли до идеальной чистоты, умастили благовониями, высушили полотенцами и расчесали волосы. Юноша блаженствовал. Если бы не голод, он чувствовал бы себя превосходно.
– Я хочу есть! – обратился он к слуге в переднике.
Тот поглядел на солдат. Лица воинов остались непроницаемыми. Тогда слуга мигнул одной из девушек. Она убежала и вернулась с двумя длинными кривыми бананами. Ничего вкуснее Санти сроду не едал. Слуга что-то сказал девушке на незнакомом Санти языке. Девушка отмахнулась и покраснела. Вторая служанка фыркнула и взбила рукой длинные черные волосы.
– Что ты сказал? – спросил юноша.
Но слуга сделал вид, что не услышал..
– Время! – произнес один из воинов.
– Закончили! – ответил слуга, на этот раз – на конгайском, и подал Санти кожаные сандалии с задником и петлей для большого пальца. Таких в Фаранге не носили. Девушка-служанка застегнула ремешки и отошла. Санти ожидал, что ему дадут какую-нибудь одежду, но солдат взял его за плечо и повел внутрь.
Они миновали несколько длинных галерей, потом второй стражник распахнул высокую дверь, и Санти оказался в зале, в котором без труда поместился бы весь дом Тилода целиком.
Первым, кого увидел юноша, был светловолосый, успевший облачиться в кирасу, кольчужный кильт и золоченый шлем с пышным плюмажем. Рядом с закованным в доспехи воином голый Санти выглядел еще более жалким. Кроме них двоих в зале находилось не менее десятка стражников, дюжина слуг и важный пузатый господин в красно-белом балахоне. Господин этот сделал знак, и где-то за пределами зала пять раз ударили в барабан.
Двустворчатые двери распахнулись, и восемь рабов внесли носилки, на которых стоял сверкающий золотом и каменьями трон под высоким балдахином. Соххогоя. Больше Санти ничего не успел разглядеть – тяжелая рука в кожаной перчатке легла ему на затылок и пригнула голову юноши к груди.
– Исполнено, повелительница,– раздался слева от Санти голос светловолосого.
Красивый голос: мощный, густой, как звук боевой трубы.
– Посмотри на меня! – произнесла соххогоя.
После баса воина ее голос можно было сравнить разве что с детской свистулькой.
Санти схватили за волосы, и голова его вздернулась так резко, что заныла шея.
На высоком троне, поставив обутые в золотые сандалии ноги на черную атласную подушку, восседала маленькая бледнокожая женщина. Сетка из золотых нитей охватывала ее головку. Белые редкие волосы падали из-под нее на скрепленную пряжками пурпурную накидку. Накидка тяжелыми волнами ниспадала вниз, от тонкой шеи до самого подножия трона. Лиф с просторными, закрывающими кисти рукавами был щедро расшит серебром и жемчугом. Маленькое зеркальце из полированного золота сверкало чуть ниже края лифа. Ноги Властительницы были укрыты чем-то вроде синего с красными узорами пледа, из-под которого выглядывали кончики сандалий.
