– Я поговорю с ней, – отвечает он и, ускорив шаг, приближается к Еве, которая почти растворилась в толпе бездельников.
Приходит в голову мысль, что сейчас мы могли бы потеряться. Бывает же так. Не новость, что друг друга теряют муж с женой, ребенок с матерью, разлучаются родственники. Могло бы и с нами такое случиться.
– Ты знаешь, что она мне сказала? – не справляясь со злостью, говорит вернувшийся из разведки Марк. – Сказала, что в это время вино можно достать только у арабов!
– Это хорошо. Я сам знаю.
– Она сказала, что у арабов покупать вино – дурной тон, что никогда его не пьет. Словом, отказалась. Арабы, видишь ли, ей не нравятся! Вино, которое они продают, она не пьет.
Не знаю, какая связь между вином и арабскими торговцами, однако эта идея у нас не выгорела. А она все идет впереди и покачивает этим своим дебильным задом, словно желая доказать, вот, мол, какие вы все дураки, а какая я еще красивая, – как была, и есть, и буду всю жизнь, потому что я буржуйка и сноб.
– Как я хочу пить! Как я хочу пить! – кричит нам Ева на бульваре Сен-Мишель.
Состояние у меня такое, что я уже готов объявить ей, что собираюсь поссать. Сдерживаюсь. А то мог бы утолить ее жажду. И Марк, думаю, мог бы. И Римма, которая больше не плачет, но по-прежнему злится на меня, могла бы. Втроем мы бы ее хорошо напоили.
– Я хочу в кафе! – раздраженно заявляет Ева.
Ладно, сидим в кафе. Разъяренный официант приносит мне воду. Начинает злиться еще больше, когда Марк заказывает немецкое пиво. Да-да, немецкое, именно немецкое, потому что он пьет только немецкое. Ева с хищным выражением лица объясняет, что немецкое он не имеет права заказывать, так как обязан (опять обязан!) пить «пиво дня». То, которое и она сама вот-вот начнет потягивать. Только его, а не какое другое, хоть здесь и написано, что есть разное.
Марк посылает всех к черту, но получает то, что хотел. Ева берет газету, разворачивает ее и углубляется в какую-то заинтересовавшую ее статью. Молча сидим за столом, каждый со своим излюбленным напитком. Я – с водой. Марк – с немецким пивом. Римма – за чашечкой кофе. Ева… Ева за «пивом дня». Мировой катастрофы, кажется, не случилось… А терпения больше нет.
– Я должна идти, – объявляет Ева, одолев захватывающую дыхание статью. – Всего хорошего.
Она исчезает за стеклом кафе, а мы сидим и молчим, словно нас дубиной по голове треснули. Виноватых нет. Никогда не бывает виноватых.
– Если сейчас не махну бутылку вина, умру, – говорю я Марку.
– Я тоже.
– И я бы с удовольствием выпила, – произносит Римма, на несколько часов записавшаяся в орден молчальников и только недавно его покинувшая.
Протискиваемся сквозь толпу на улице Искусств. Люди почему-то веселые в этот вечер, в приподнятом, праздничном настроении. Арабы дают нам вина. Его сколько хочешь. И всегда. Хватаем вино и идем к Сене. Спускаемся к реке по ступенькам, которые воняют мочой представителей самых разных народов и вероисповеданий. Благодаря провидению не влезаю в кучу говна. На этот раз человеческого.
Мимо плывут корабли, освещенные и вспышками фотоаппаратов освещающие нас. Нас – жадно пьющих, жадно курящих и довольных.
Все у нас есть. Вино растворило дневной осадок. Ева уже не кажется такой жадной, как раньше. Мир исправляется. Парижане добреют. Теперь они уже любезны, дружелюбны и открыты мне, нам всем, тем, которым ничего от них не нужно, не нужен даже их город со всеми «напитками дня», кулинарной культурой, недовольными выражениями лиц. Хорошо быть в этом городе. Стоит того. Особенно, когда ты совершенно пьян, еле ворочаешь языком и сказать можешь не больше, чем окружающие. Тогда все прекрасно. Все хорошо. Удивительно!
– Завтра выберем другое место. Там опять будем пить. И опять нам будет хорошо. И опять все у нас будет, – говорю я; пора подниматься, потому что скоро уйдет последний поезд метро. – Так мы и сделаем.
Уже несколько дней меня атакует Жан. Телефонный провод просто раскалился от его звонков. Не понимаю, чего он хочет. Ясно одно: сгорает от желания наведаться сюда. Очень туманно объясняет, что у Даниэля лежат какие-то нужные ему бумаги. Какие могут быть нужные бумаги, если у него образования всего четыре класса провинциальной школы! Требует, чтобы я оставил ему ключи, а уж он сам знает, что и где положено. Я совсем не жажду предлагаемой им дружбы. Отговариваюсь, и пока что успешно. Говорю с ним и просто вижу, как он вращает этими своими глазами, строит гримасы, нервно барабанит пальцами.
– Я еду, – говорит он мне.
– Меня не будет дома.
– Оставь ключи у соседа.
– Уехал.
– Приеду через десять минут.
– Я выхожу через пять.
Примерно так звучит наш разговор.
Даниэль рассказывал: Жан, пока Даниэля не было дома, по полчаса разговаривал с австралийскими кенгуру и тасманскими волками и оставил астрономический счет, который позднее оплатил хозяин квартиры. Такая перспектива меня совсем не прельщает.
Жан недоволен, что я нелюбезен, но мои чувства тоже имеют пределы. Он все не отстает. Остается только включить автоответчик и не снимать больше трубку. Дверь тоже не собираюсь открывать. Ноги его здесь не будет, потому что он мне не нравится. Как человек.
Марк по-прежнему не теряет надежды трахнуть ту девицу. Он тоже звонит. Звонит и надеется, что один звонок решит все его проблемы. Он сейчас – просто ходячая эрекция. Депрессивная эрекция. Похоже должны были бы выглядеть средневековые рыцари, вздыхающие под ногами у своих дам сердца.
– Придумал, – говорит он мне.
– И что же ты придумал?
– Поеду к ней домой и подсуну письмо под дверь.
Это отчаянный шаг, однако что я могу посоветовать, если он так переживает. Человек притащился из самой Австрии, и вот тебе на… Уже вижу его под окнами на улице Санкт-Петербурга. Он мог бы еще нанять музыкантов, чтобы поиграли и попели серенады. Это было бы оригинально. К сожалению, его воображение способно предложить только письмо. Конечно, тоже кое-что.
В эти дни звонят все кому не лень. Звонит даже композитор-концептуалист, вспомнивший нашу договоренность относительно оркестра. Звонит Джим, который снова просит помочь Джеку на кухне. Ему я не могу отказать. В конце концов, нужно отработать вино, запасы которого я как следует истощил за последнее время. Он это прекрасно знает, так как заставал меня все время с полным и все время с новым стаканом вина. Может быть, ему это и не нравится, но не думаю, чтобы он из-за этого очень уж сокрушался. Звонит и специалистка по санскриту, напоминая, что нам обязательно надо встретиться у нее дома. Опять дома! Могу представить, какая это будет встреча: курения, цитры, Рави Шанхар, колокольчики и все прочее. Отделаться от нее не удается. Обещаю посетить в ближайшее время.
Один телефонный звонок заставляет насторожиться. На автоответчике слышу женский голос:
