Ветерок, прилетающий из преисподней, играет подвесками хрустальных люстр. Что? Что ты здесь делаешь? Я беспощаден. Я выжал из здешних столько крови и слез, сколько было нужно. Кровью фашистских недосуществ из спецподразделения «Белая роза» я забрызгал лепестки белых роз так густо, что они стали красными. Слезами ребят из спецподразделения СС «Море» я наполнил бассейн, отделанный перламутром. Освежился в бассейне, плавал стилем «баттерфляй». В слезах мне встретилась плывущая крыса. На одном из ее усиков обнаружил вытисненный номер – 3467. И слова лозунга «ТИФ УНД ШВЕР!».
– Вы хотели ужаса? – сказал я, обращаясь к этой фашистской шелупони. – Так вот я, Ужас. Я Каменный! Это меня поджидал Дон-Жуан, седея с каждой минутой. Я пришел и пожал ему руку. Хочешь, я пожму твою седую лапку?
Дунаев не успел дочитать отчет – девочка вырвала у него из рук листок бумаги и бросила его в реку. Имени ее он не знал. Она иногда называла его Джеком.
Джеку нравилось в этом раю. Сравнивая его с Пушем, он признавал, что там все было как-то горячее и экстатические состояния были громадны, но зато там звенела во всем паника крошечного насекомого, вытаращенное забвение о себе. Здесь, в мире девочки, казалось прохладнее, спокойнее. К тому же его память оставалась при нем, он прекрасно знал, что зовут его на самом деле вовсе не Джек, а Владимир Петрович Дунаев, что он опытный и умный шаман, прошедший обучение у лучших шаманов своего времени, что он ведет войну за освобождение своей Родины, а также всей Европы от фашизма. За течением дней он не следил (счастливые часов не наблюдают). Он полагался на свою «невесту». После войны он твердо решил поселиться здесь с нею, уединившись вдвоем в прохладном бессмертии. Остров Яблочный, конечно, хорош, но здесь находилась она, что было гораздо важнее, чем неприличное для коммуниста звание короля.
Как-то раз девочка завела его в речной грот. В первый момент ему показалось, что здесь, в темноте, светятся какие-то большие лампы-шары. Но потом он увидел, что это не лампы, а просто висящие в воздухе шары золотого света. Свет переливался сам в себе. Чувствовалось, что внутри шары наполнены хорошо сбалансированной силой.
– Что это? Оружие? – спросил парторг.
– Это ПУСТЫЕ НИМБЫ, – сказала девочка. – Нимбы для будущих святых. Можно, конечно, считать их оружием. Но это не совсем правильное название, мне кажется.
На следующее утро, когда Дунаев проснулся, девочки рядом не было. Он вышел в соседнюю комнату и увидел ее – она сидела на полу одетая. Простое белое платье, на поясе золотые часы на ленте. Она перебирала какие-то письма. Подняв на Дунаева темные, внимательные глаза, она показала ему издали циферблат.
– Месяц прошел, Джек. Кажется, вы сегодня уезжаете?
– Да, пора на войну. Но я вернусь. Вернусь после войны… И мы поженимся.
– Нет. Не поженимся, – произнесла она спокойно.
– Почему? Как же… Ведь ты невеста моя, а я твой жених. Мы и «медовый месяц» вместе прожили уже…
– У нас после «медового месяца» невеста выходит замуж за другого. Так принято, – сказала девочка спокойно и щелкнула крышечкой от часов.
– Как? За какого другого? за кого же ты пойдешь? – опешил Джек.
– Много их, других, по свету ходит. Какая разница – за какого. Впрочем, пойду за Радужневицкого. Я уже дала ему слово.
– Да ведь он женат, и ребенок есть… У него жена на Урале.
– Ну и что, – девочка пожала плечами. – Разве не может быть несколько жен?
– Но почему за Ралужневицкого? Ведь я…
– Он научил меня плавать. И вообще… хочу на прощанье подарить вам одну мелочь, дорогой Джек.
Она протянула ему сложенный веер.
– Раскройте, – кивнула она.
Джек с треском раскрыл веер… В этот момент закончились события Второго Ведра.
Глава 23
Украина
Украина, Украина,
Голубая, желтая!
Ножик есть, но перочинный.
А цыплята – толстые!
Частушка
Дунаев и вся боевая диверсионная группа шли вперед, шаг за шагом взламывая так называемую Золотую Кору, которой покрыто было тело оккупированной Украины. Они ломали, били и крушили, вгрызались в этот твердый и толстый покров, и все новые освобожденные территории делали Вдох и возвращались к жизни, выйдя из-под Коры. На глазах высвобождалась Украина, огромная и сочная страна. Самая, пожалуй, загадочная местность Европы.
Как каждый русский человек, Дунаев всей душой любил Украину, этот глубокий темный алмаз в великолепном ожерелье советских республик. Он любил тени ее садов, ее песни, ее темноглазых веселых девчат, ее деревни и рабочие города, раздолье Днепра и спокойную певучесть украинской речи. С наслаждением он пробивал путь советским войскам, освобождая Советскую Украину от тяжелой болезни, которой явилась немецко-фашистская оккупация.
А давалось это нелегко. Здесь часто вставала на пути какая-то особенная жуть – как будто кто-то прибыл с того света, но не бледным призраком, а дико откормленным, бодрым и румяным хохмачом. И вот этот кто-то сидит за столом, жадно ест, хохочет, орет песни и кажется в тысячу раз более живым, чем настоящие живые. Так гримасничала Кора.
Дунаеву казалось, что он идет владениями Боковой – ведь «ненька Украина» звучит почти как «нянька Боковая». Здесь всюду была старуха Нерваная, отовсюду торчал ее жирный обыденный бок, нежданно переходящий в пустоту.
Чего только она не делала, чтобы остановить их!
Она расщепляла землю – прямо под ногами разверзались огромные бездонные щели, и в этих щелях сияла яркая воздушная синева, внизу зияло небо – даже более синее, чем наверху. Как-то раз такая колоссальная щель разверзлась под Днепропетровском – они пробивались сквозь совершенно разрушенный и сожженный пригород, и вдруг Дунаев увидел на перекрестке, у взорванного магазина, двух немолодых холеных дам в шубах, которые стояли и беспечно разговаривали.
– … Здесь везде только копни каблучком… – донесся до парторга обрывок фразы.
С этими словами одна из дам легонько ударила каблучком о разбитую мостовую, и тут же раскрылась она – Щель, в которой сияло безоблачное небо.
Такую щель, как научил Дунаева Бессмертный, надо было переходить по волосу. То есть сначала надо было стать гигантом, вырвать один волос с головы и бросить его на Щель. Потом, наоборот, уменьшиться и переходить Щель по собственному волосу, как по колоссальному бревну, неровному, с мраморно-березовой поверхностью. Дунаев недоумевал, почему Щель нельзя просто перешагнуть, будучи гигантом.
– Станешь шагать, а тут тебя синева снизу и подрежет, – объяснил Бессмертный. – Синева этих боковых Щелей смертельна. Она едкая, как кислота. И защита от нее одна – собственный волос.
