Папчик Бен редко бывал дома, вечно ходил по каким-то делам, отнимавшим много времени. Порой я думала, бабушка мчится к телефону, надеясь, что звонит он. Или моя мама. Но это всегда был кто-то другой; какой-нибудь невольник рыночных исследований по имени Леонард, или Паттерсон, или Либераче, звонящий бог весть откуда.
Только раз я опередила бабушку Минни. Она, по локоть в пенной воде, мыла посуду и попросила меня ответить. Тяжко вздохнув, я отставила тарелку с пирогом из пекана, выращенного способом, вредным для экологии, и проданного не по принципам честной торговли. Я поднесла к уху трубку, пахнущую куревом и бабушкиным кашлем, и сказала:
– Чао!
Последовала тишина. Я уж подумала, это мама звонит узнать, как у меня дела, но тут голос спросил:
– Мэдисон? – Голос принадлежал мужчине. Молодому мужчине, а то и подростку. Определенно не Папчику Бену. Он сказал, почти смеясь: – Мэдди, это я – Арчер!
Я такого не знала и решила от него отделаться. В гостиную, вытирая руки ветхим полотенцем и вешая его на плечо, вошла бабушка.
– Мы знакомы? – осведомилась я.
– Через пару лет будем, убийца, – ответил мальчишка, потом прибавил заговорщицки: – Хер кому-нибудь уже оторвала сегодня? – и расхохотался. Он все хохотал и хохотал.
Медленно, будто в тай-чи, я протянула бабушке пахнувшую дымом трубку.
21 декабря, 8:55 по восточному времени
Папчик, часть вторая
Отправила Мэдисон Спенсер (Madisonspencer@aftrlife.hell)
Милый твиттерянин!
В другой раз Папчик заполучил меня к себе в сообщники, когда воровал невылупившееся потомство из-под пернатых задов домашней птицы. Мы обходили утлую избушку, где обитали куры, и безжалостно выкрадывали их будущие поколения. И всю дорогу Папчик донимал меня:
– Ты хоть раз думала, с чего это твои мамка с папкой так быстро разбогатели?
Мои руки оттягивала корзина с хабаром, и я лишь пожала плечами.
А он не отступал:
– Вот как так – чего ни вложат, все окупится? – Не дожидаясь ответа, он разъяснил: – А так, солнышко: когда мамка была в твоем возрасте, у ней появился ангел-хранитель по имени Леонард. Звонил ей как по расписанию, – сообщил Папчик, продолжая разорять гнезда. – Так она мне сама и заявила. А как-то – она еще была подростком – сказала, что ангел дал ей выигрышный лотерейный номер, и попросила меня купить билет. Не пойми, кто звонит, не пойми откуда… что я мог подумать? А ее мамка ей верила.
Не смущаясь тем, что я упорно молчу, он продолжал:
– Ейный ангел-хранитель, Леонард, и теперь ей позванивает. Ангелы, они это умеют. Куда б ни уехала – везде найдет и звонит. И папке твоему тоже.
Я внимательно разглядывала одну особо рябую скорлупку.
– Тот самый Леонард, – не унимался Папчик Бен, – который затребовал, чтобы тебя прислали к нам на лето.
Эта подробность, милый твиттерянин, приковала мое одиннадцатилетнее внимание. Я посмотрела в слезящиеся дедовы глаза.
– Я не должен тебе говорить, – сказал он шепотом, – но этим летом тебя ждет решающий бой с силами зла.
В моем взгляде, должно быть, читалось смятение.
– А ты ведь и не знала, а, лапонька? – Цвет его лица говорил о том, что Папчик в жизни не ухаживал за кожей.
Нет, я не знала. Решающий бой? С силами зла?
– Ну, – замялся он, – теперь вот знаешь. – Его сучковатые пальцы забрались в гнездо из соломы и выудили очередное яйцо. Сложив новую добычу мне в корзину, Папчик прибавил: – Ты, главное, не забивай этим свою головку.
21 декабря, 8:57 по восточному времени
Я отправляюсь в плавание
Отправила Мэдисон Спенсер (Madisonspencer@aftrlife.hell)
Милый твиттерянин!
Лето в глуши предоставляло множество увлекательных занятий. Позабавиться можно было, к примеру, луща горох или обдирая кукурузные початки. Вишня – умопомрачительное количество – так и манила вынуть из нее косточки. У меня дух захватывало – я прямо-таки не знала, с чего начать.
Бабушка Минни – ветхая скорлупка дубленной солнцем и ветром кожи, подбородок и плечи с обвисшими складками – стояла над электроплитой, колдовала с мудреной регулировкой, а из-под крышки кастрюли валил такой пар, что воздух в кухне туманился, будто в турецкой бане. Горы убитых местных фруктов лежали на столешницах рядками, по стадиям свежевания и потрошения, и каждая рабочая поверхность была липкой от их подсохшей крови. Персики с удаленными косточками заполняли огромную миску. Яблоки, расчлененные и забальзамированные в стеклянных банках, дожидались упокоения в погребе. Вышеупомянутый пар оседал на стенах и собирался в струйки. Он капал с потолка. Посреди этой бойни хлопотала моя бабушка: щурясь, оглядывала результат своих зловещих трудов. Одним уголком бледных губ (в другом была зажата сигарета) она сказала:
– Ягодка моя, не мешайся под ногами. Пойди-ка развлеки себя.
Развлечь себя? Бабушка, должно быть, тронулась. Как можно ласковей я взялась за перепачканные завязки ее передника, потянула своими мягкими ручонками и сказала:
– Бабушка, миленькая, а не обследовать ли тебя на старческое слабоумие?
Развлечь себя! Будто бы я могла собрать из имевшихся в моем распоряжении палок и булыжников телевизионный приемник, потом создать вещательную сеть и ее местный филиал, потом запустить продакшн и на целый сезон забить канал передачами. Успех подобных действий, предпринятых девочкой раннеподросткового возраста, сказала я бабушке, крайне маловероятен.
– Да нет же, – возразила бабушка Минни, вытягивая завязку из моих цепких рук. – Книжку бы тебе почитать. – С этими словами она оставила кипящие фруктовые трупики, обернулась ко мне, ухватила за плечи и повела из кухни по коридорчику в гостиную, где во всю стену от пола до потолка простирались книжные полки. Здесь она велела выбирать среди древних, в кожаном переплете, томов.
Следует заметить, тогда я не была страстной читательницей, какой вскоре сделалась. В моей швейцарской школе, хоть и чудовищно дорогой, больше говорили об острых проблемах экологии и о попранных гражданских правах угнетенных туземцев. Исходя из своих этических принципов, я возмутилась, поскольку никак не могла читать книгу, одетую в шкуру коровы, которую вырастили на ферме явно в условиях большого стресса.
В ответ бабушка только пожала усталыми, в упряжи ситцевого фартука плечами фермерши. Сказав: «Выбирайте, чего сами изволите, юная мисс», она вернулась к своим занудным развлечениям – к закатыванию томатов, а может, к маринованию мышей-полевок – и уже из кухни окликнула через плечо:
– Либо читай книжку, либо иди выбивай половики. Решать тебе.
Моральные принципы не позволяли мне даже помыслить о каком-либо насилии – пусть и над неодушевленным ковриком. Не могла я представить, что буду горбатиться и на других сельхозработах, предложенных бабушкой: устраивать геноцид сорнякам… реквизировать еще теплые зародыши из гнезд домашней птицы… Единственно ради политического компромисса я решила выбрать книгу. Пальцы пробежались по корешкам в мертвых шкурах. «Моби Дик»? Спасибо, нет. В кои-то веки я была признательна матери за ее знаменитое участие в акциях «Гринпис». «Маленькие женщины»? О боги, чудовищный сексизм! «Алая буква»? «Обитель радости»? «Листья травы»? Бабушкины полки прогибались под малоизвестными, давно забытыми книгами. «Тропик рака»? «Голый завтрак»? «Лолита»? Фу! Сплошной тухляк.
