Данил смахнул с меча кровь и прислушался. На первом этаже – все тихо. А на втором… Кажется, звук стали?
Босиком – обуваться времени не было,– Данил взбежал по лестнице. Тысяча демонов! Дрались в спальне Ниминоа. Дверь распахнута. Данил ворвался внутрь… Ха! Всего один живой монах. И два мертвых! Молодец, мореход! Великий Тур! Да он ранен!
Данил метнулся вперед, успел перехватить вражий клинок, оттолкнул хуридита от стены и встал между ним и Руджем.
Монах попался шустрый. К тому же – левша. Данил не отказал себе в удовольствии пошутить: перехватил меч в левую руку. Забавно, когда левша вдруг обнаруживает, что противник тоже бьется левой рукой.
Светлорожденный поиграл с хуридитом с минуту, держа его в полной уверенности, что тот вот-вот прикончит чужеземца. Потом вспомнил, что Рудж ранен,– и разрубил монаху загривок.
– Пустяк,– сказал Данил, наскоро перевязав раны кормчего.– Займись девушкой, Мореход, а я погляжу, не осталось ли где нахального монаха.
– Как они попали в дом? – спросил Рудж.– Я не слышал никакого шума, пока эти уроды не ворвались в комнату.
– Угу,– пробормотал Данил.– Хороший вопрос. Попробую выяснить. Заодно и обуюсь. Тут на полу теперь столько острого железа, что можно порезаться.
Данил вышел. Рудж накрыл Ниминоа одеялом, полотенцем стер кровь с ее щеки. Девушка благодарно улыбнулась. И тут ковер под ногами кормчего запрокинулся, как палуба в шторм. Тупой удар в затылок, белые звезды и темнота.
VII
Гривуш мертв. Затылок – всмятку. Но погиб – как воин. Доказательство – солдат с порванным горлом. И рядом – железный каминный прут с красным потеком крови.
Данил потер ладонью лоб. В Аркисе говорят: «Когда все идет хорошо – жди беды». Еще говорят: «Беды и дикие псы бродят стаями». Итак, в доме трое живых: Ниминоа, Рудж и он сам. И несколько десятков покойников. Последних Данил прикончил десять минут назад: хуридиты настолько увлеклись сундуками Гривуша, что даже оружие побросали. Данил поморщился: солдаты, сожри их крысы! Впрочем, скорее всего и сожрут. Итак, раньше он сетовал на Судьбу, давшую ему в попутчики морехода. Теперь – еще и девушка.
Глухой стон вывел светлорожденного из задумчивости. Тысяча демонов. «Мертвый» купец скреб пальцами по полу, пытаясь.
– Гривуш! – Данил опустился на колени.
Купец лежал ничком, и череп у него был проломлен. Уж в этом-то светлорожденный ошибиться не мог.
– Гривуш!
– Данил… Ними…
– Жива,– быстро сказал светлорожденный.– Лежи, не двигайся.
– Ними… позови…
– Да.
Светлорожденный бросился наверх. Гривуш мог умереть в любое мгновение..
– Рудж! – Голос Ниминоа выдернул кормчего из темноты.
– Что? Где? – пробормотал мореход.
И обнаружил, что лежит на полу, голова его – на коленях девушки.
– Ты ранен,– мягко сказала Ниминоа.– Потерял сознание от потери крови. Кровь я остановила, но этого мало. Лежи. Я сейчас…
Она встала и легким шагом пересекла спальню. Обнаженная, прекрасная и гибкая, как тайская танцовщица.
– Сейчас, родной!
Кувшин с водой, губка, флакон с черной вязкой массой.
Кинжалом Руджа девушка разрезала рукава куртки, промыла раны и наложила повязки с черной смолой. Смола жгла огнем. Кормчий поморщился.
– Сейчас пройдет, милый,– ласково произнесла Ниминоа.
– Я знаю. Это урнгурское зелье?
– Да.
Рудж усмехнулся:
– Это я должен помогать тебе, а не наоборот,– сказал он.– Ты вся в крови.
Ниминоа взглянула на свою грудь, и смуглые щеки ее слегка порозовели.
– Это не моя кровь,– проговорила она.
Боги! Она успела забыть, что произошло! Когда Рудж упал, она забыла обо всем. И откуда только силы взялись?
– Закрой глаза, милый. Не надо видеть меня такой.
– Ты прекрасна! – искренне проговорил кормчий. Но покорно зажмурился.
Спокойно (крови она не боялась, ведь это всего лишь кровь монаха) дочь Гривуша обтерлась влажной губкой, оделась, привела в порядок волосы. Время двигалось медленно, и будущее не казалось страшным. Потому что рядом – Рудж.
– Выпей!
Рудж открыл глаза. Ними протягивала ему бокал с темной жидкостью.
– Это вино?
– Не совсем.
Жидкость обожгла рот, но внутри будто свежей кровью растеклась по жилам. Рудж сразу ощутил прилив сил.
– Ниминоа!
Данил вбежал в комнату.
Едва взглянув на него, дочь Гривуша побледнела.
– Отец?!
– Ранен,– отрывисто сказал Данил.– Если ты поторопишься….
Он хотел добавить: «…то застанешь его живым». Удержался.
Ниминоа кивнула.
– Рана опасная? – с удивившим Данила спокойствием спросила она, собирая все необходимое для врачевания.
– Да.
Девушка еще раз кивнула.
– Где он?
– В каминной.
– Вам нужно уходить,– прошептал Гривуш.
Голова его лежала на коленях Ниминоа. Девушка обработала рану, как настоящий лекарь: промыла, извлекла осколки костей, наложила урнгурскую смолу. К счастью, ее отец не чувствовал боли.
«Или – к несчастью»,– подумал светлорожденный.
Вряд ли Гривуш выживет. С такими ранами выживают только маги. Или те, кого маги исцелят. Но Ниминоа его восхищала. И уже не только красота ее, но и мужество. Девушка перенесла за одну ночь больше, чем иные – за всю жизнь. А вела себя как настоящий воин. «Боль, страх, жалость, ненависть – не остановят тебя. Делай, что должно, и будь что будет». Мангхэл-сёрк. Правило тридцать шестое.
«Таковы, должно быть, женщины вагаров,– подумал Данил.– Демоны Проклятых!» Зеленое сияние стекало с тонких пальчиков Ниминоа. Волшебница?
Светлорожденный взглянул еще раз. Ничего. Показалось?
– Вам? – спросил Рудж.– А ты, Гривуш?
– Со мной вам не уйти,– чуть слышно ответил купец.– Может, монахи меня не тронут. Я нужен.
«Ложь,– подумал Данил.– Но он прав. Если дом обложили, с раненым мне не прорваться».
– Из дома есть тайный ход.
– Куда? – спросил светлорожденный.
– В другой мой дом. Ними знает.
– Знаю,– кивнула девушка.– Мы возьмем тебя с собой.
– Да! – сказал Рудж.
– Нет,– прошептал купец.
Данил молчал, прикидывал. Тайный ход – это шанс. Это не прорываться с боем.
