Вторая причина вытекает из самой природы движения и клубов. Их функция заключалась бы не просто в том, чтобы влиять на политическое действие, а в том, чтобы создать новую установку, преобразовать людей, представить многочисленным группам новые идеи как бы во плоти и таким образом оказать на других людей более эффективное воздействие, чем это возможно с помощью политических представлений. Новое движение было бы культурным движением, имеющим целью преобразование человека и всей нашей культуры; оно занималось бы социально-экономическими и политическими вопросами, а также межличностными отношениями, искусством, языком, образом жизни, ценностями. Имеется в виду, что клубы стали бы культурными, общественными и персоналистскими центрами и, следовательно, пошли бы гораздо дальше того, чего мог бы домогаться политический клуб; они побуждали бы людей быть более преданными или по крайней мере по-иному преданными, чем это делают политические клубы.
При всем своем основательном отличии от политических организаций, клубы ни в коем случае не стали бы чуждаться политики. Наоборот, они занимались бы прояснением и серьезным обсуждением политических проблем, они пытались бы указывать реальные проблемы и разоблачать обманчивую риторику; их члены постарались бы воздействовать на политические группы, если они к таковым принадлежат, и поощрять новый дух в политике.
Вполне вероятно, что ряд клубов возникнет на базе уже существующих групп, таких, как некоторые религиозные, политические и профессиональные, и что первые клубы будут главным образом состоять из членов таких групп или же что их члены составят ядро, которое постарается привлечь в свою организацию людей со стороны.
Думаю, что подобные клубы способны составить основу массового движения. Они стали бы прибежищем для тех, кто подлинно заинтересован в целях движения и хочет содействовать ему, но кто не связал себя с ним столь полно и основательно, как, должно быть, это характерно для небольшого числа людей.
Для меньшинства, более основательно связавшего себя с данным движением, представляется желательной и необходимой иная форма совместной жизни и действия, которую за неимением лучшего слова предлагаю назвать группами.
Любая попытка расшифровать, что представляют собой новые формы жизни и групповой деятельности в том виде, как они будут проходить в группах, обречена на провал. До некоторой степени это верно даже при описании клубов. Но когда мы говорим о группах, пытающихся выработать новый образ жизни, новое сознание, новый язык более решительно, чем клубы, правильных названий наверняка не подберешь из-за новизны и своеобразия жизни в группах. Легче, конечно, сказать, на что группы походить не будут. В последние годы появилось большое количество видов групповой деятельности, начиная от групповой терапии по отношению к «контактным» группам и кончая разного рода группами хиппи. Рассмотренные мною группы совершенно отличаются от всех них. Членами групп стали бы те, кто разделяет новую философию, философию любви к жизни, ее проявления в человеческих отношениях, в политике, в искусстве, в общественных организациях. Для них было бы характерно то, что ни одна из сфер человеческой деятельности не будет обособляться от другой, и каждый аспект обретет свое значение через соотношение со всеми прочими.
Группы отличались бы от клубов в том смысле, что каждый из их членов будет готов принести большие жертвы, а также более основательно изменить свою личную жизнь в соответствии с общими принципами движения. Они должны стать для каждого участника настоящим домом – домом, где он находит поддержку в получении знаний и межличностного участия и в то же время где у него есть шанс внести что-то от себя. Их целью было бы движение к преобразованию отчужденной личности в активного участника. Естественно, группы относились бы критически к тому образу жизни, который предлагает отчужденное общество, но они постарались бы найти оптимальный вариант неотчужденной личности, а не просто успокоить постоянное возмущение, подменяющее собой подлинную жизнь.
Группы распространяли бы новый образ жизни, лишенный сентиментальности, реалистичный, честный, смелый и активный. Надо подчеркнуть, что реалистичная несентиментальность – если хотите, граничащая с цинизмом, – нуждается в том, чтобы ее сопровождали глубокая вера и надежда. Обычно между ними нет связи. Люди верящие и надеющиеся зачастую оторваны от реальности, реалистам же не хватает веры и надежды. Выход из нынешнего положения мы найдем только тогда, когда вновь сольются воедино реализм и вера, как это было у некоторых великих учителей человечества.
Члены группы стали бы говорить на новом языке – на английском, разумеется, но на таком английском, который выражает мысли, а не скрывает их, на языке человека, ставшего субъектом собственной деятельности, а не отчужденного хозяина вещей, которыми он управляет по принципу «иметь» или «использовать». Способ потребления у них изменился бы, и не в том дело, чтобы оно сводилось к минимуму; просто потребление стало бы осмысленным и служило бы жизненным потребностям, а не потребностям производителей. Они попытались бы достичь личностных изменений. Став ранимыми, активными, они практиковали бы размышления, медитацию; искусство быть спокойным, невозбужденным, неалчным; чтобы осмыслить мир вокруг себя, они постарались бы понять свои внутренние побудительные силы. Они постарались бы превзойти свое ego и «открыться» миру. Они попытались бы полагаться на собственные мысли и чувства, делать самостоятельные заключения и использовать открывающиеся перед ними возможности. Они стремились бы достичь оптимума свободы, то есть подлинной независимости, и отказаться от поклонения идолам любого рода и от фиксации на них. Они преодолели бы кровосмесительные связи с прошлым, из которого они вышли, с семьей и землей и на их место поставили бы озабоченность, исполненную любви и критического духа. У них развилось бы подлинное бесстрашие, которое способна дать только глубокая укорененность в себе, убежденность и полная взаимосвязь с миром.
Само собой разумеется, что у групп были бы собственные планы, над выполнением которых они старательно работали бы, и собственная культурная жизнь; что они занимались бы самообразованием в тех областях знания, в которых наша официальная система образования полностью провалилась; отношения между членами превратились бы в глубокие контакты, при которых люди позволяют себе представать перед другими без доспехов и притворства, «видеть», «чувствовать», «читать» в душе друг друга без любопытства и навязчивости.
Не буду говорить о разнообразных путях достижения этих целей. Кто серьезно относится к ним, найдет их сам. Для тех же, кто относится к ним по-иному, все, что бы я дальше ни сказал, останется всего лишь словами, ведущими к заблуждениям и неправильному пониманию.
Я не знаю, наберется ли достаточное количество людей, стремящихся к новому образу жизни, и притом достаточно сильных и серьезных, чтобы создать такие группы. Хотя в одном я уверен: если бы подобные группы существовали, они оказывали бы заметное влияние на сограждан, потому что они демонстрировали бы силу и радость людей, имеющих глубокие убеждения, но без фанатизма, любящих без сентиментальности, изобретательных без отрыва от реальности, бесстрашных, но не склонных недооценивать жизнь, дисциплинированных без покорности.
