Фаргал с растущей яростью слушал этот диалог. Он не мог поверить, что друг намерен отпустить мага.
– Слуга Аша должен умереть! – прорычал царь.
Маг взглянул на него с интересом.
Он не мог убить Фаргала, но и Фаргал не мог убить его . И только что имел возможность в этом убедиться. Но в своем упрямстве не желал видеть очевидного… Пожалуй, он унаследовал это свойство от отца: маг тоже упустил очевидное – вмешательство Таймат. И теперь расплачивался… Впрочем, это еще не проигрыш, лишь временное поражение. Да и зачем ему, слуге Мудрого, жалкая власть над людьми, если он так и не смог пробудить своего Господина?
– Придется отпустить его, о царь,– покачал головой посланник.– Ты – высший суд на этой земле. Но не сейчас.
– Он умрет! – настаивал Фаргал.– Убей его, Люг!
Вождь соктов огорченно посмотрел на царя. И покачал головой.
Итак, все они предали его!
Фаргал скрипнул зубами, но сумел загнать гнев поглубже. Царь-воин вновь поднял меч.
Кэр тут же оказался между ним и магом. Он знал, что должен так поступить. Но спроси его кто-нибудь: почему? – Кэр не смог бы дать связного ответа.
Фаргал почувствовал, насколько он устал. Царь не спал вторую ночь. Многодневная скачка вымотала его, а нервное напряжение последних часов мешало управлять чувствами. Но он был воином вот уже несколько десятилетий. Поэтому Фаргал убьет любого, кто станет у него на пути. И не станет звать стражу, а сделает это сам!
– Не мешай ему, Кэр,– раздался за спиной молодого воина голос мага.– Если он хочет убить меня, пусть попробует.
Юноша остался на прежнем месте. Только отрицательно мотнул головой. Он встал на пути Фаргала вовсе не потому, что жаждет спасти жреца Аша. Он делает это ради самого Аша.
Фаргал с минуту смотрел на лицо Кэра, так похожее на его собственное. Потом взглянул на мага… и опустил меч. Его утомленный мозг отказывался переварить происходящее.
– Пес с тобой! – буркнул он.– Убирайся.
Все, кроме самого мага, облегченно вздохнули.
Чародей же испытал некоторое разочарование.
– Я заберу и его,– указал жрец Аша на Карашшера.
– Мне падаль ни к чему,– проворчал Фаргал.
Царь не любил, когда его воле противились. Даже если понимал, что должен уступить.
Маг подошел к своему слуге и легко, без видимого усилия, выдернул застрявший в глазнице кинжал.
– Твое,– произнес он, бросив оружие Кен-Гизару.
И, выпрямившись, простер руку над Карашшером, ладонью вверх:
– Встань!
И тело воина пришло в движение. Медленно, неуклюже, оно поднялось сначала на колени, потом во весь рост. В пробитой глазнице пузырилась алая кровь. Но лицо уже не было лицом мертвеца: оно исказилось от нестерпимой боли.
– Я ухожу,– прошипел чародей, обводя ледяным взглядом собравшихся в комнате.
Глаза мага на секунду остановились на Кэре, и тому показалось: чародей улыбнулся.
Жрец Аша медленно вытянул руки. Желтый туман поднялся от его ладоней, как поднимается дым от брошенных в костер зеленых веток. Туман окутал жреца Аша и его слугу, сгустился… и растаял.
Мага и Карашшера не было.
– Демоны Джехи…– пробормотал Фаргал, стараясь не смотреть на соктов.– Выходит, он мог удрать в любой момент?
Запах нагретого железа и свежевскопанной земли: все, что осталось в покоях от жреца Аша и Карашшера.
– Ты все равно не смог бы его убить, о царь! – произнес Кен-Гизар, принимая из рук Люга Диадему.– Ваши жизни связаны: твоя и его. Ни один из вас не сможет убить другого.
Фаргал промолчал. У него не было причин не верить Кен-Гизару. Но и поверить было непросто.
– Он настолько силен? – осторожно спросил Люг.
– Теперь – нет.– Посланник погладил темный металл Диадемы.– В этом была часть его силы.
– Теперь эта сила – у тебя? – спросил Фаргал.
– Нет,– покачал головой сокт.– Жрец Аша сказал правду: я не могу повелевать этим чудом.
Фаргал и Люг, одновременно, взглянули на Венец Бога. Живой камень еле заметно пульсировал: он спал.
– Я устал,– произнес царь.– Раз я все равно не могу его убить, так довольно об этом.
– Я не сержусь на тебя! – объявил царь Кэру.– Должно быть, сам Ашшур направляет тебя.
Кен-Гизар еле заметно улыбнулся. Он сказал, что жизни Фаргала и мага связаны, но не упомянул о том, что связаны не две, а три жизни.
– Почему бы нам всем не отправиться спать? – предложил посланник и подмигнул Ирдик.– Завтра будет завтра!
14
Мы отправимся на рассвете,
В час, когда поднимают сети
Рыбаки на большой реке.
В час, когда величаво-строго
Мир в ладони лежит у Бога,
Как поводья в моей руке.
И ты будешь, как южный ветер.
И такой, что никто на свете
Не сумеет тебя забыть,
Раз увидев. А в конских гривах —
Лепестки облетевшей сливы.
А к восходу, когда трубить
Рог начнет на привратной башне,
Мы с тобою минуем пашни,
И вокруг уже будет лес.
Здесь земля, что не знала плуга.
Здесь мы будем любить друг друга.
Так любить, чтобы мнился блеск
Стали с запахом красной соли,
Чтобы ветер кричал от боли,
Чтоб земли поднимался сок.
Той земли, что ковром – пред нами.
Мы отметим ее – огнями!
Мы пройдем ее – поперек!
Сурнаш-Гин.Песнь исхода
Спустя восемнадцать дней, через час после восхода солнца четверо мужчин и одна женщина собрались в царской библиотеке.
– И куда же вы направитесь? – спросил Император Карнагрии, с удовольствием оглядывая Кэра и Ирдик.
Молодой воин был облачен в превосходной работы доспехи. Меч из царской оружейной, выкованный двести лет назад прославленным мастером, висел у него за спиной. Открытый, с ярко-зеленым плюмажем из хвостовых перьев бескрылой птицы из Фетиса шлем был украшен медальоном с гербом, дарованным Кэру Фаргалом: меч, рассекающий крепостную башню.
Ирдик, в дорожном костюме и серебристо-сером шелковом плаще, была похожа на мальчика-оруженосца. Но необычайно красивого мальчика. Когда ее огромные глаза обращались к Кэру, они вспыхивали, как два зеленых солнца.
