– Я заметил: в столице на улицах вдвое больше стражников, чем обычно! – сказал он.– Игры?
– Нет! Я внял предупреждению Люга. Вождь сказал: поблизости зашевелилось Зло! Тебе же сие ведомо.
– Да. Но с этим Злом вряд ли справятся стражники! – покачал головой Кен-Гизар.
«Он как зверь – чует опасность!» – подумал сокт.
– А кто – справится? – Царь повернулся к посланнику, и его голова показалась Кен-Гизару охваченной пламенем на фоне горящего позади факела.
– Пока не знаю,– отозвался Кен-Гизар.– На границах Карнагрии по-прежнему спокойно, насколько мне известно?
– Спокойствие нельзя назвать полным,– возразил Фаргал.
– Райно?
– Да. Мой капитан отправится туда сразу же по окончании Игр. И только Ашшуру ведомо, каким будет следующий год
[3]
. Не хочешь подняться наверх и спросить у Него?
– Не выйдет! – улыбаясь царской шутке, ответил сокт.– Даже магу не под силу взойти на Великие хребты гор Ашшура и поглядеть на Небесную страну! Ключи, из коих питается мощь волшебства, иссякают вместе с воздухом раньше, чем дерзкий одолеет и треть пути.
– Так, может, и нет ее, Небесной страны? – предположил Фаргал.
– Может, и нет,– отозвался посланник соктов.– Но поскольку существует страна Мертвых там, за пустынями Юга, то почему бы не быть и Небесной стране там, за Великой Стеной Ашшуровых гор? Во всяком случае, мне хотелось бы полагать, что она – есть.
– А чему учит Яго?
– Яго? Нашего бога интересуют только зримые вещи. С тех пор как он сам стал незримым. Помнишь, как сказано: Единый был сыном Ашшура. Но, распавшись, потерял себя и перестал быть тем, что есть. Вот почему Ашшуру нет дела ни до Империй, ни до всей земли, что носит его имя. Может, это и к лучшему.
– Насколько же это – истина? – спросил Фаргал.
– Так говорят мифы.
«А большего тебе, мой царственный друг, увы, знать не положено!» – подумал сокт.
– Тайное всегда сопутствует явному,– сказал он вслух.– Как великолепию залов твоего дворца – тайные ходы лабиринта за их стенами. Но ты ведь не будешь замуровывать их, верно?
– Нет,– покачал головой Фаргал.– Хотя, может быть, и стоило бы это сделать.
Он рассеянно повертел в руках кинжал.
– Я скучаю! – пожаловался царь.– Я всегда скучаю в дни Игр. А когда я скучаю, мне кажется, что лучше быть капитаном на горной заставе или, еще лучше, разбойником, за которым охотится капитан, чем Императором Карнагрии.
– Как знать,– осторожно произнес Кен-Гизар.– Не предпочтешь ли ты иную судьбу по другой причине!
Фаргал перевел взгляд с кинжала на лицо сокта.
– Недавно,– сказал Кен-Гизар,– я говорил с твоим Верховным магом, Мескесом. О будущем.
– И что же?
– Твой Верховный маг весьма озабочен будущим. В основном, своим собственным будущим. Но тревоги Верховного мага всегда оборачиваются осложнениями для Верховного Владыки! Особенно когда есть основания для тревог. Боюсь, государь, твоей скуке уже пришел конец.
– Надеюсь, что так! – откликнулся Фаргал.– Не люблю чувствовать себя ненужным. Вот только не думаю, что у меня есть настоящие враги. Кто, кроме меня, способен занять Кедровый Трон? Ну разве что Хонт-Хурзак! – Царь расхохотался. Племянник прежнего Императора, Владыка Земли Шорисдар Хонт-Хурзак, был ближайшим, если считать по крови, претендентом на Кедровый Трон. И зная это, чуть ли не ежемесячно присылал Фаргалу уверения в своей вечной и искренней преданности. Саконнин и Кен-Гизар в один голос уговаривали Фаргала под каким-нибудь предлогом избавиться от хитрого претендента, но Фаргал этого не сделал. Ему было смешно даже представить, что Хонт-Хурзак способен отнять у него Кедровый Трон.
А вот Кен-Гизару было совсем не смешно.
– Царь,– рука сокта коснулась бронзового плеча Фаргала,– твоя тень там, в магическом мире, раздвоилась!
– Что это значит? – Глаза царя сузились.
– Это значит,– как можно более мягким, успокаивающим голосом пояснил посланник,– что злое чародейство проникло в корень твоей судьбы. Некто очень сильный охотится за твоей душой, о царь!
– За моей душой?
Лоб Фаргала на несколько мгновений прорезали вертикальные морщины, но потом чело царя разгладилось, а челюсти сжались. Ладонь царя накрыла руку Кен-Гизара.
– Моя душа,– еще мягче, чем сокт, произнес Фаргал,– крепко привязана к телу. А до моего тела не так-то просто добраться ни чарам, ни железу! Спасибо, друг мой! Я буду осторожен, насколько смогу.
«Вот именно,– подумал посланник,– насколько сможешь. А ведь если с тобой что-то случится, это будет горем и для моей, и для твоей страны».
Кен-Гизар даже в мыслях не смел признаться, что жизнь его опустеет, потеряй он Фаргала.
Пламя фейерверка угасло, и только тогда стало заметно, что небо над Великондаром посветлело. Близилось утро.
21
– Бос! Подойди ко мне! – позвал Хар-Руд.
Длиннорукий гладиатор сделал Кэру знак – и тот опустил деревянный меч.
– Вышка! Поди сюда! – крикнул Бос. И, показав подошедшему на Кэра: – Поработай с ним.
Вышка кивнул, встал в позицию.
Бос подошел к своему начальнику.
– Как дела у малыша? – спросил Хар-Руд.
– Неплохо. Но если ты хочешь знать мое мнение о его шансах на Арене – они невелики! Тем более – против Устула. Парнишка неопытен, а сокт хитер, как демон. Он даже меня мог бы подловить.
– Не думаю, что он будет слишком изощряться с каким-то учеником.
– Вот разве что. Парень ведь и меча настоящего в руках еще не держал!
– Разве?
– Ну, если не считать клинка Ордаша! – Бос усмехнулся.– Ты мог бы просто вздрючить всех троих.
– Мог бы. Но насчет меча ты не прав. Чем, по-твоему, он прикончил стражника? Пальцем?
Бос промолчал. Но всем своим видом выражал неодобрение.
– Я знаю, что делаю! – резко сказал Хар-Руд.– Надо подобрать ему кличку. Что-нибудь подходящее…
Некоторое время оба наблюдали, как молодой самериец и Вышка обмениваются ударами. Доспехи Вышки звенели чаще, чем шлем и нагрудник Кэра.
– Быстрый,– сказал Бос.– Молния?
– Нет, Молния – чересчур.
– Он бьет с места, как кобра.
– Кобра…
Хар-Руд подвигал челюстями, будто пробовал слово на вкус.
