Султан Мустафа Третий, которого дворцовые льстицы и лизоблюды величали не иначе как «новым Александром Македонским», вопросам войны уделял большую часть времени — целый час! — из всего «рабочего дня», отнимавшего от увеселений и пиров целых полтора часа. О подвигах своих военных моряков султан предпочитал слушать рассказы Гассан-бея, которому дал прозвище «крокодил морских сражений», в одном определенном месте — беседке на пристани, рядом с которой стояла старинная пушка-амутата, нацеленная на Боспор и стрелявшая мраморными глыбами.
Вот и на этот раз султан не стал изменять своим привычкам, вызвав Гассан-бея в беседку.
— Ты помнишь, мой крокодил, какую блестящую речь я произнес год назад, провожая в поход капудана-пашу? — спросил он адмирала, мечтательно закатив глаза?
— Еще бы, светлоликий! — поклонился плюгавый «крокодил» с большим носом, напоминавшем клюв экзотической птицы тукана. — Я помню наизусть каждое слово… «Проклятые гяуры не должны увидеть берегов Высокого Порога со своих презренных лодий! Я не буду ждать, пока они выстроят себе большой флот и станут путаться у меня под ногами.
Беспокойного ребёнка лучше сразу истребить в материнском чреве, чем ожидать пока он вырастет и наделает глупостей. Московиты ничего не могут противопоставить флоту царя царей!
Идите…»
— «…и уничтожьте их всех!» — закончил сам султан. — Почти правильно! Смысл верен. А что? Блестящая речь. Она запомнится моим детям, внукам и правнукам.
— Вас, сиятельный, непременно запомнят, — отдал дань необходимому славословию султана «крокодил».
— И как дела у моих славных моряков? — спросил Мустафа Третий.
Обстоятельный Гассан-бей начал издалека:
— Сиятельный знает, что его славный флот разделился на две флотилии у Синопа. Большая часть направилась к побережью Крыма, дабы снабдить наших союзников — крымских татар — оружием и боеприпасами. Вторая флотилия, которую возглавил храбрейший Асан-Кызыл-Исары, устремилась в устье Днепра, где и оставила три больших шестидесятипушечных корабля из-за глубокой осадки их оставов. Но у храбрейшего имелось еще более двух десятков маломерных судов, которые и двинулись к верховьям реки. У Костырского урочища — местные названия таковы, что язык сломаешь — отыскали запорожскую засаду. Били они ее до тех пор, пока… не потеряли трех гребных галер, а сам храбрейший, плывший на первой галере, чуть не утонул, когда его судно пошло ко дну. Да, он дрался, как лев, и потому Аллах спас его, как только он оказался на борту другого судна, сразу приказал поворачивать в сторону Очакова. Запорожцев же побили многих… Еще лучше обстояли дела у первой флотилии. Достигнув Еникале, капудан-паша Осман-бей приказал большим кораблям встать на якорь ниже Керчи, а маломерным галерам идти в Азовское море, но у косы Долгой лоцманы-предатели посадили несколько судов на мель. Ваши морские янычары — гвардия капудан-паши — взбунтовались и зарубили Осман-бея…
— Хватит! Довольно! Не надо об этом вспоминать. Давай что-нибудь повеселее…
— Весной этого года наш флот снова отправился в Еникале. На этот раз его возглавил новый капудан-паша Ибрагим-Хасан…
— Я же сказал, хватит воспоминаний! — вскричал недовольный Мустафа Третий. — Говори только о настоящем и будущем!
— Слушаю и повинуюсь, — распластавшись ниц перед султаном ответил Гассан-бей.
— Можешь подняться, — милостиво разрешил султан.
Поднявшись с колен, «крокодил» продолжил:
— Все хорошо, сиятельный. Правда, некоторые недостойные слуги сообщают, что русские прислали флот к Морее и высадили там десант…
— Да, я уже приказал казнить тех, кто принес эти лживые известия. Их посадили на кол, — кивнул султан. — Как могли гяуры оказаться в Морее? Ведь мне известно, что с Балтийского моря нет прохода в средиземные воды…
— Аллах велик, — поддакнул адмирал. — Скорее всего, пусским помогли венецианцы. Да и просвященный Киятиб-Челеби в новом географическом атласе, названном «Указатель мира», дает другое описание морей, омывающих страны Европы…
— Это еще требует проверки, — назидательно заметил султан. — Вот расправишься с флотом неверных, отправишься в кругосветное плавание, чтобы точно все проверить.
— Слушаюсь и повинуюсь! — снова пал ниц «крокодил».
А султан, не обратив внимания на лежавшего в пыли любимца, продолжал задумчиво говорить:
— Министр Ресми-эфенди утверждает, что русские прислали к берегам Мореи всего несколько малых судов, чтобы те вертелись между островами. Думаю, что так оно и есть… Но каков предатель египетский паша Гаджи-Али-бей! Он вознамерился отложиться от Порога Счастья и объявил себя султаном Египта… Что ты там валяешься, когда я с тобой говорю? — милостиво заметил коленопреклоненного адмирала султан. — Встань и отвечай!
— Конечно, сиятельный! Египетский паша предатель, а министр Ресми-эфенди прав… Мы легко потопим флот гяуров. Я, сиятельный, даже придумал некую морскую хитрость…
— Говори, крокодил! Я люблю твои хитрости…
— Каждое твое судно, сиятельный, вместе с командой морских янычар, сцепится абордажными крючьями с вражеским судном и взорвется вместе с ним во славу Аллаха. От этих потерь мощь твоего флота не уменьшится, а слава просияет…
Враги будут трепетать от страха от одного вида твоих кораблей.
— Мой «крокодил»… — прослезился от умиления султан. — Ты сказал мудрые слова. И за это получи от меня награду…
Султан трижды хлопнул в ладоши и в беседку впорхнула юная красавица с закрытым лицом. От ее совершенных телесных форм просто веяло зноем страсти и обещанием блаженства.
— Дарю тебе эту… газель, — почему-то вздохнул султан. — Пусть она услаждает твои ночи, свободные от служения мне. Ее зовут Лейла…
Гассан-бей рассыпался в благодарениях. Такого подарка от любвеобильного султана, признаться, он никак не ожидал.
…Когда ночь набросила свое черное покрывало на все и вся земное, Гассан-бей вошел в сераль своего дворца, чтобы насладиться прелестями юной девы. Но не тут-то было! Лейла оказалась злобной и неуступчивой. Кончилось все тем, что она дала волю рукам и избила адмирала до крови. Другой на его месте приказал бы посадить несносную в вонючую яму и не давать благовоний, а этот влюбился еще больше, позволив делать Лейле в своем дворце все, что она только пожелает…
XXIV
Граф Орлов-младший и Петр Громов прибыли на Минорку в отвратительном расположении духа, особенно это касалось Федора. Во-первых, попали они в шторм и их изрядно помотало по волнам, а во-вторых, оба невыносимо страдали от «сухого закона» на английской бригантине. Потому-то граф Федор и не церемонился с адмиралом Спиридовым, передавая ему пакет, запечатанный сургучом.
— Читай, что тебе братик мой велит, — сказал он, оглядывая каюту Спиридова в поисках какого-нибудь вина. — Отныне главнокомандующим всей экспедицией становится он, Алексей Орлов, а я… тоже покомандую!..
