Все, о чем говорил Орлов-младший, подтвердилось на гербовой бумаге за подписью графа Алексея Орлова. Это стало вторым сокрушительным ударом для адмирала Григория Андреевича Спиридова, поскольку перед этим он потерял сына, скончавшегося в корабельном лазарете от какой-то неизвестной инфекции. Теперь же Спиридов лишился всего, чем жил многие месяцы труднейшего морского перехода, оставшись без флота и это было обиднее всего. Но Спиридов даже бровью не повел, не показал, что до глубины души уязвлен поведением графа Орлова, поскольку не привык пасовать под ударами судьбы.
А граф Федор достал еще два засургученых пакета и бросил их на стол перед адмиралом, сказав:
— Братик приказывает отныне на страх врагам переименовать все фрегаты в линейные корабли, а всякую мелочь, типа пакет-ботов и пинков, именовать фрегатами. От одного переименования этого силы флота сразу значительно увеличиваются и турки, узнав о том, наложат в шальвары со страху… А еще приказано вам с якоря сниматься и держать курс на Морею, в порт Виттуло. Там будет временная стоянка, под самым носом у турок, пускай рвут на себе волосы…
— О, господи! — тяжело вздохнул Спиридов.
— Что вы сказали? — подскочил Федор на месте, как ужаленный.
— Я молюсь Богу за успешный переход от Минорки до Мореи, — нашелся адмирал, никогда еще не получавший таких глупых приказов. — А вы что подумали?
— Нет, ничего. У вас, адмирал, случаем выпить не найдется?..
— Почему же нет? Извольте, — Спиридов, вытащив из-под стола кувшинчик с узким горлом, налил в стакан какой-то бурды темного цвета.
Обрадованный Федор даже принюхиваться не стал, а залпом выпил то, чем угостил его Спиридова.
— Что?.. Что это было?! — возмутился он, выкатив глаза. — Гадость какая!
— Это клюквенный квас, — спокойно пояснил адмирал без тени улыбки на лице.
— Фу-у… — выдохнул Орлов-младший. — Ядреный квас у вас…
Пока корабли, подняв якоря, на всех парусах спешили к Мореи, граф Федор никак не мог успокоиться, рассказывая офицерам в кают-компании о том, как намучился на британской бригантине.
— Шторм кругом. Волны такие, что мать моя! Ажно дух вон! А тут еще пала с неба молния и вспыхнула та бригантина, как божья свечка. И что же делают эти британские придурки? Начинают заливать пожар самым настоящим пивом! Я попробывал… Точно! Пивом. А говорили, что выпить у них нет. Я ели дотерпел до Минорки… А здесь Спиридов угостил меня квасом… Что за дела? Не узнаю гостеприимства русского? Где водка, вино, ром, наконец?.. Но британцы каковы? Пиво в огонь!
— Чему удивляетесь, граф? — пожав плечами, ответил один из флотских штаб-офицеров, угощавших Федора вином из своего личного запаса. — Адмирал Спиридов не пьет.
— Что, совсем? — подивился Федор.
— Совсем. А что касается пива, то принято так и на нашем флоте. И мы заливаем пожар пивом, если возникает он от молнии небесной. Да и чего жалеть пиво-то? Ведро этого напитка в Англии стоит всего тринадцать копеек, если на наши деньги пересчитать.
— Бардак, — недовольно помотал головой Орлов-младший на это признание. — Отпишу братику в Ливорно, он эти ваши порядки искоренит…
Когда корабли входили в акваторию порта Виттуло со стен монастыря-крепости Успения Пресвятой Богородицы загрохотали пушки, салютуя российскому флоту, а затем ударили колокола, славя православных моряков, прошедших сквозь штормы, болезни и саму смерть для оказания помощи единоверцам.
— Симандры бьют, — благостно произнес усатый боцман, стоявший на палубе флагманского корабля рядом с графом Федором.
— Кого бьют? — не уразумел граф. — Что ты такое бормочешь?
— Симандры — это по-гречески, ваше высоко превосходительство, а по нашему значит — колокола, — пояснил боцман, осеняя себя размашистым крестным знамением.
— Так бы сразу и сказал, — проворчал граф, отходя в сторонку, — а то наберутся всякой иностранщины в чужих кабаках, а потом щеголяют перед деревенскими дурами большим своим разумением…
Ночь российская эскадра провела на рейде.
Петр Громов собирался лечь спать, когда к нему в каюту пожаловал взволнованный граф Федор.
— Ты слышал, что творится? — начал он с места в карьер. — Спиридов вместо того, чтобы угомониться и дождаться прибытия Алехана, все еще мнит себя большим начальником. Я подслушал, как он наставлял наших старых знакомцев — греческих корсаров…
— И о чем они говорили? — позевывая, спросил Громов.
— Чтобы они разведку вели на своих судах, искали корабли турецкие и сообщали об их местоположении лично ему… Ты понял? «Лично»! Ни мне, ни тебе, а Спиридову…
— Ну и чего зря переживать? Пускай себе командует, на то он и адмирал.
— Нет, я этого так не оставлю! Все братику отпишу, как есть. Развели тут, понимаешь ли, бардак. Пивом пожары тушат… Нет, братик тут быстро порядок наведет…
Утром, едва только солнце осветило портовые сооружения, все флотские штаб— и обер-офицеры во главе со Спиридовым съехали на берег.
На берегу уже толпился народ, впереди стоял местный митрополит Анфим Паронаксинский с золотым крестом на груди.
— А чего это владыка босой? — удивился Федор Орлов, исхлопотавший себе место в адмиральской шлюпке.
— Святой человек, — ответил, перекрестясь, один из гребцов.
Рядом с владыкой стоял невысокий человек с седой бородой, в котором Орлов-младший сразу признал греческого капитана Мавромихайлаки, его он видел в Ливорно. Этот грек являлся доверенным лицом Орлова-старшего, представляя его интересы в Морее.
Торжественный молебен завершился освящением знамен греческих повстанческих отрядов. И только после этого Спиридов огласил обращение Екатерины Второй к народам, томящимся под игом турецким:
— «…Крайнего сожаления достойно состояние, древностию и благочестием знаменитых… народов, в каком они ныне находятся под игом Порты оттоманской… Трудно поверить, чтоб из православных христиан… в турецком подданстве живущих, нашлись такие, которые не чувствовали бы всей цены и важности преподающихся им способов к возведению своего отечества на прежнюю степень достоинства и к избавлению своих единоверцев, горестию и бедствиями изнуренных…
Наше удовольствие будет величайшее видеть христианские области, из поносного порабощения избавляемые, и народы… вступающие в следы своих предков, к чему мы и впредь все средства подавать не отречемся, дозволя им наше покровительство и милость, для сохранения всех тех выгодностей, которые они своим храбрым подвигом… с вероломным неприятелем одержат».
Затем из солдат-кексгольмцев, прибывших на российских кораблях, и повстанцев были сформированы два легиона: Восточный и Западный. Командовать ими были назначены, соответственно, капитан Кексгольмского полка Григорий Барков и майор князь Петр Долгорукий, родственник хорошо известного в тогдашней России генерал-майора Юрия Долгорукого. А общее руководство легионами самолично возложил на себя граф Федор, заявив во всеуслышание:
