Присвоением фельдмаршальского наследства начал заниматься еще его премудрый отец, который не пожалел даже своей жизни, чтобы завладеть ими. Он сумел стать личным поваром самого генерал-фельдмаршала, а потом и отравить его. При этом бедный папа отравился и сам, на что, конечно же, не рассчитывал… Но перед смертью он успел поделиться своими планами «стать наследником крупнейшего состояния» с ним, Аристархом. И это было единственным подарком, который он смог сделать собственному сыну, если, не считать того, что несколько раньше он свел его с некоторыми очень важными людьми при дворе императора Петра Первого.
И вот Аристарх взялся за дело, начатое отцом, со всем пылом юности и жаждой безумных богатств. В самом начале ему пришлось избавиться от двух старших сыновей графа Головина — Ивана и Александра. Первого он утопил через два года после кончины самого фельдмаршала, воспользовавшись помощью Фильки, незаконнорожденного сына графа Ивана. Тогда ему пришлось «заделаться цыганским бароном». А вот со вторым сыном, Александром, ему удалось расправиться только через двадцать три года. Как же они долго тянулись! Но граф Александр никак не давался ему в руки! Он то учился на флотского офицера за границей, то ходил в дальние морские походы…
Но вот наступил 1731 год, когда второй сын покойного графа соблаговолил посетить свое имение. Тогда-то и сошлись их дорожки! Капитан-лейтенант очень любил охоту. Во время одной такой охоты на медведя Аристарх и подстерег его. Убить молодого графа помог все тот же Филька, ставший к тому времени местным егерем, которого Аристарх использовал, что называется, «в темную». Филька любил «заложить за воротник», и Аристарх, хорошо угостив его, пообещал указать место, где есть медвежья берлога, в которой залег на зиму косолапый. Тот сразу решил отвести к берлоге своего молодого хозяина, который прибыл в отпуск и изнывал от безделья. У «берлоги» Аристарх с ними и посчитался, расправившись с обоими. Косолапый мишка при этом так и не пробудился от зимней спячки…
И с самым младшим сыном графа, Николаем, Аристарху пришлось изрядно повозиться, пока он не заманил его в «расставленные силки» в Гамбурге. Для начала ему пришлось «сделать себе карьеру в России», стать «заплечных дел мастером», но это неофициально. По документам же он проходил как «майор артиллерии в отставке». Но столь любимая им работа палача закончилась с водворением на российский престол новой императрицы Елизаветы, отменившей смертную казнь.
Пришлось Аристарху применять свое «мастерство убийцы» уже на «вольных хлебах». Прикинувшись лучшим другом графа Николая, он сумел убедить его в том, что «на Родине тот никому не нужен» и что «все его дарования и таланты могут быть по-настоящему востребованы только за границей». И адмирал флота российского, уже тогда страдавший от припадков изматывающих головных болей, ставших следствием контузии, доверился «лучшему другу» и поехал с ним в Гамбург. А там его быстро смогла окрутить бывшая жена самого Аристарха, с которой ему временно пришлось развестись. Потом была свадьба по католическому обряду, потом новобрачные, хорошо попировав, отправились в постель, из которой граф Николай живым уже не вышел.
Жандармы, проводившие расследование его смерти, пришли к выводу, что он скончался от скоротечной чахотки, которую подхватил еще в России. И только сам Губельт отлично знал, отчего умер граф Николай. И это была никакая не чахотка, а все тот же самый яд, изготовлению которого научил когда-то Аристарха его собственный отец Иоганн.
И вот настало время прибрать к рукам все движимое и недвижимое имущество русского фельд-маршала. Для этого и прибыла в Россию «графиня Головина-Губельт-Свенсон». Но здесь у нее оказались весьма серьезные соперники: семейство принца Петра Голштейн-Бекского. Впрочем, и с ними Аристарх сумеет «договориться», ведь принцесса Екатерина находится теперь в его руках, а ее мать, урожденная графиня Головина Наталья Николаевна, уже оповещена о «незавидной судьбе ее драгоценной доченьки, которая будет изнасилована и убита, если, конечно, мать не соблаговолит отказаться от своих наследственных прав в пользу Ингрид Губельт», а стало быть, в пользу его, Аристарха.
«В этом деле мне пытался помешать барон Штальберг, но и он теперь находится в моих руках, — продолжал благодушествовать Аристарх, попивая вино. — Чуть раньше я вместе с Федькой Ножом побывал у него в доме, в его личных апартаментах, и там отыскал папку с важными документами, в которой ему были даны определенные инструкции в отношении меня. Она лежала на его письменном столе вместе с другой папкой, просмотреть которую я не успел… Нагрянули его слуги! Но вряд ли теперь барону удастся выполнить данные ему инструкции! Он либо будет играть за меня, по моим правилам, либо… я просто его прикончу!»
— Федька, наливай! О, да ты, как я погляжу, совсем окосел… Тогда я сам себе налью! Выпьем за успех нашего безнадежного предприятия! — произнес Аристарх Губельт, но донести рюмку до рта не успел. Сделать это ему помешали звуки выстрелов и испуганные женские крики со стороны улицы. — Что такое? Опять преграды? Я смету их все! — яростно заорал Черный плащ, выхватывая из ножен длинную шпагу. Но тут же, несколько протрезвев, он одумался, сказав себе: «Нет, пускай здесь дерутся федькины петухи, а я вместе со своими пленниками еще успею удрать. Мой экипаж ждет меня на заднем дворе…»
Глава тринадцатая. Всем сестрам по серьгам
На этот раз Распорядитель ворвался в кабинет канцлера без предупреждения и обычных правил этикета.
— Это что такое?! — возвысил голос граф Бестужев-Рюмин, отрываясь от «решения важных государственных дел», хотя всего лишь раскладывал пасьянс между разбросанными на столе самыми разными документами.
— Прошу меня извинить, ваша светлость, но за вами прислали! Вас срочно требует во дворец государыня императрица!
— И что в этом особенного?.. — пожал плечами всемогущий канцлер, незаметно смахивая игральные карты в открытый ящик стола. — Разве ты к этому еще не привык?
— Да, ваша светлость! Но государыня в гневе! Она просто рвет и мечет! — предупредил Распорядитель.
— Кажется, я догадываюсь о причине ее гнева… Но что же сталось с Экзорцистом? — подумал вслух канцлер. — Боюсь, что тьма египетская на сей раз одолела свет Солнца, а Зло взяло вверх над Добром… Одеваться! — приказал он Распорядителю. — И сразу поставь меня в известность, как только Экзорцист даст о себе знать! — вскочив с кресла, приказал канцлер. С собой в Зимний он решил захватить папку с отчетом о проделанной работе по «семейному делу фельдмаршала Головина».
Императрица в приемном покое была не одна. И это с неудовольствием отметил для себя граф Алексей Петрович. Она беседовала с лейб-медиком Лестоком, от которого канцлер для собственной персоны не ждал ничего приятного. «Ну, конечно! Вот кто всячески порочит меня в глазах ее величества!» — подумал он, раскланиваясь перед императрицей. И только теперь приметил фигурку плачущей дамы в уголке огромной залы.
Увидев входящего канцлера, ее величество раздраженно вопросила:
— За разговорами о важных делах, вы, граф, совсем запамятовали о порученном деле! И вот результат ваших проволочек и необязательности, — императрица ткнула пальцем в неизвестную канцлеру даму. — Это, да будет вам известно, урожденная графиня Головина Наталья Николаевна! У нее похитили дочь, принцессу Екатерину Голштейн-Бекскую, такую милую девочку!.. Ну, граф, что вы скажете теперь в свое оправдание?
