Андрей взялся за удушающую руку, слегка подсел – ноги под скамейку, зацеп снизу – резко толкнулся вперед, прижав руку душителя подбородком к груди. Ха!
Выглядело очень красиво: шелупонь-качок перелетел через Ласковина, дрыгнув ножками в воздухе (горло отпустил – какое там горло!), и смачно приложился спиной по краю песочницы. Хорошо, зима, песок подмерз – а то сломал бы детское развлечение. Хорошо и то, что в куртке, а то бы спину сломал.
– Испарись, я сказал! – Андрей вернул взгляд на прыщавого.
Тот, что с другой стороны, рыпнулся было, но Ласковин, не глядя, выхлестнул кулак, и второй герой уткнул ряшку в шаловливые ручонки. Ха-ар-роший фингал будет!
– Я – все. Я уже! – Третий привстал, курточку Федину рефлекторно поправил-пригладил.– Уже уходим, шеф! Уже…
– У, бля, козел, бля, еш твою… – выл справа подшибленный.
– Это он кому? – осведомился Ласковин.
– Не надо, шеф, не надо! Я… мы… он все понял, шеф. Уже уходим, уже ушли, шеф…
– Срань тоже прибери.– Андрей пнул ногой шапку «душителя». Сам «душитель» уже подавал слабые признаки жизни.
– Убивец! Убивец!
Откуда-то возникла бабка с палочкой, заплясала около скамейки.
– Убивец! Убивец! – Отважно тыча палочкой Ласковину в ногу.– Не трожь его, не трожь!
Прыщавый, не пострадавший, глянул на бабку дико, затем толкнул подшибленного, вместе подхватили приятеля под руки, подняли, шапочку тоже прихватили и уплелись раны зализывать. Бабка же продолжала вопить и приплясывать. Именно такая бабка, каких эта самая шелупонь за червонец по башке лупит. Самый живучий вид хомо сапиенс. Пива в ларьке купить нельзя, чтоб рядом не возникла этакая старушонка с протянутой лапкой.
– Ой, помоги, внучек!
Ласковин иной раз «помогал». А вот Митяй, тот в таких случаях говорил:
– А где ж твои внучеки, бабушка?
– Убивец!
М-да.
– Пойдем, ребята, кофейку попьем,– сказал Ласковин, поднимаясь.
«Злой становлюсь,– подумал он.– Это плохо».
– Ну ты им дал! – восхищенно проговорил Юра. Старушки они словно бы и не видели. Зато засветись над Ласковиным нимб – приняли бы как должное.
– Перестань,– отмахнулся Андрей.– Сявки, шавки. Времени нашего не стоят.
Что правда, то правда. И о времени, и о том, что не стоят. Если б крупную мерзость вот так же легко давить…
– Развяжусь с этими,– кивок в сторону Мастерской,– пристрою вас в настоящее место. Только уж чтоб деньги из мелюзги не выколачивали! – Улыбнулся, дав понять: шутит. Да, если б тех пристроить вовремя к Зимородинскому или к Шиляю, когда он еще сэнсэем был, а не коммерсантом. Нет, вряд ли. Не взял бы Слава. И Шиляй не взял бы. Мразь – мразь и есть. И учит ее такая же мразь! Ласковин вспомнил почти профессиональный захват «душителя».
Хотя, если сравнить со вчерашним, с ноктовизором… «Жигуленку» жалко! Первая машина – как первая женщина.
«Как же все-таки они меня нашли? – подумал Ласковин.– Может, Лидочка-принт подсобила?»
Может быть. Ну и Бог с ней.
Не пойдет Ласковин к ней разбираться. Женщина есть женщина. Только Богу известно, когда ее наказывать, а когда утешать надо. Нет, не будет Ласковин наказывать Лидию Андреевну. И утешать тоже не будет… Булочка с вишенкой…
С Юрой и Федей договорились так: встречаться пока не будут. Андрей сам позвонит. Юре – с трех до четырех. Феде – с шести до семи. Завтра. А пока пусть за бандитами приглядывают. Но не подставляться. Понятно? Меня подведете!
Договорились. Расстались. Все. Никаких контактов. Ни с кем, кроме особо упомянутых лиц. Андрей достал список «тобольских» фирм. Два адреса ему приглянулись: на Разъезжей и на Большеохтинском. На Разъезжую они спирт сопровождали из Киришей, а на Большеохтинском… что-то о них Митяй говорил… Что-то о дури… И название у фирмы смешное. «Шанкр», что ли? Если этот «Шанкр» к наркоте отношение имеет, то опекуны там должны появляться регулярно. «Вот туда,– решил Ласковин,– мы и поедем. А вечерком, если срастется,– на Разъезжую. Там тоже хорошее место. Технический спирт – это ежику понятно что. Водочка! Это не опекаемый, а собственный бизнес, коренной! Спиртное – товар хрупкий. И маленькие „мерзавчики“, и двадцатилитровые бутыли. Но это вечером. Сначала „Шанкр“. Проверим, твердый он или так себе.
А настроение все равно дерьмовое!
Дорогая машина «вольво». А выглядит своеобразно. Будто кто-то ей пинка под зад отвесил. Но катается быстро, с воем, с шипом покрышек: восемьдесят, сто, сто двадцать… Это в городской черте.
Эта тоже шла под сто. Вознесенский проспект, бывший Майорова, бывший Вознесенский. Майоров – фамилия известная. Спортивная слава Страны Советов. А что касается Вознесения… Андрей Ласковин был недалек от вознесения. С маленькой буквы. Этак метров на шесть-семь вперед и вверх с элегантным приземлением на асфальт, на встречную полосу, под колеса пыхтящего вонью «Икаруса». Новенькая «Вольво-850», цвет – «мокрая мышь». Та самая? Ну не сто двадцать, но девяносто наверняка. Рванулась от перекрестка – ревущей птицей – вперед и вверх – через мост – и вниз, подрезала кого-то помельче и едва не размазала по асфальту Ласковина Андрея Александровича. Спасло опять тело: прыжок назад из-под колес падающего сверху чудовища… а чудовище уже унеслось к Садовой, воем и шипом распугивая автомобильную мелочь.
Андрею понадобилась минута, чтобы успокоиться. Да, не тот уже Ласковин, не тот. Было ли это покушение? Цвет у «вольво» тот же. И марка та же, вроде. Или нет? Та была «универсал», а это «седан», насколько он успел разглядеть. Значит, не та? Значит, случайность? Если случайность, то почему прежде с ним никаких случайностей не бывало?
Андрей нагнулся, словно завязывая шнурок или поправляя штанину. Завязывать-то нечего: ботинки на молнии. Хорошие ботинки: эластичный верх, чистая кожа, утяжеленный рант, жесткий носок. Спецзаказ. Для вышибания дверей и мозгов. Это практичный Митяй организовал. Себе и другу. Покрепче десантных. И полегче. Только шнурков на них нет. И «хвост» за Ласковиным тоже вроде не тащится.
Не доходя до Садовой, он свернул налево, во двор. Хороший здесь двор, большой. А посреди – гора. А на горе – крепость. Подростками специально сюда с Митяем приезжали поиграть. Жива гора. И крепость жива, только обветшала порядком.
Андрей, сделав петлю, снова вышел на канал и по набережной дошел до Сенной. Нет «хвоста».
А был, так потерялся. Случайности, однако!
От «Садовой» до «Новочеркасской» – рукой подать. Пивка, что ли, попить в «Швабском домике»? Или перекусить где попроще? Ладно, попозже.
Автобус подошел. 174-й. Давно не было. Народ так и попер. Андрей садился последним, но вдогонку ему подвалила компания веселых парней, втиснулись с шутками-прибаутками, его притиснули, еле ухитрился локтем раненый бок прикрыть. Эх, отвык Ласковин от общественного транспорта. «Никто не выходит? Девушка? Девушка! Давайте к нам, девушка! У нас весело!»
