— Если ты их на аукционе покупал, то где документы?
— Какие документы?
— Ты что, не знаешь? Ко всем дорогим вещам, купленным на аукционе, прилагается сертификат качества. Тем более, это часы.
— Конечно знаю. Сертификат был, но где-то затерялся. Если найду, отдам. Мне он без надобности. Часы-то теперь твои.
Понятное дело, сертификат на часы не нашелся, потому что его просто не было в природе. А я отнесла часы в скупку, чтобы уточнить истинную ценность.
— Девушка, а сертификат на часы есть?
— Нет.
— Без аукционного сертификата они не представляют никакой ценности.
— Хорошо. А вы скажите, какую ценность они бы представляли, будь у них документ? Часы куплены на аукционе в Америке.
— Не смешите. Им цена три копейки. — Оценщик внимательно изучил часы. — От позолоты не осталось и следа. Всё облезло. Трещина на стекле. Внутри циферблат покрыт пылью. Я очень извиняюсь, но эти часы вообще не представляют ценности. Они на выброс.
— Вы в этом точно уверены?
— Я вам больше скажу: они как будто у старого человека с руки сняты…
Так вот, оказывается, откуда Евгений притащил часы! От жены антиквара. У нее такого добра полный дом. Там он их и подрезал, думая, что они действительно представляют ценность.
Потом была пилочка для ногтей, которой якобы двести лет, ручка, розочка… Знала бы жена антиквара, что Евгений ее барахло потихоньку таскает…
Но выдержке Евгения остается только позавидовать. Когда я рассказала ему, что часы не представляют никакой ценности, он очень искренне удивился:
— А ты что, в скупку их носила?
— А ты как думаешь?
— Вообще-то это некрасиво — оценивать подарки, — попытался пристыдить он меня.
— Если мы сейчас будем рассуждать, что красиво, а что некрасиво, еще не известно, кто кому даст фору. Скорее всего, некрасиво врать о стоимости часов и говорить, что у меня с ними руку оторвут.
— Я-то здесь при чем?
— А кто?! Если часы подарил ты, — сквозь зубы произнесла я. — Если нормальный мужик хочет показать свою платежеспособность и сделать женщине приятное, он просто пойдет вместе с ней в ювелирный магазин и выберет что-нибудь достойное. Но уж точно не будет дарить старое ворованное дерьмо.
— Значит, меня в Америке на аукционе надули, втюхали не пойми что, — выкрутился он из щекотливой ситуации. — Хотел как лучше… Блин, я такие деньги отдал!
Я внимательно посмотрела на «генерала». Интересно, имеет ли он представление, что такое аукцион, и был ли «генерал» когда-нибудь в Америке?
Глава 5
Недолго думая, я взяла телефон и отправила сообщение своему «генералу»: «Знаешь, Женя, а ты — редкостная сволочь. Я узнала о тебе в Интернете массу нового. Ты больше никогда меня не беспокой, фальшивый генерал с больной головой и без погон».
На мое сообщение «генерал» отреагировал мгновенно. Несмотря на то что находился якобы у жены в Ницце, тут же мне позвонил.
— Лана, я не вижу проблемы. Что случилось? Ты не с той ноги встала? Мне завтра в Марокко лететь по правительственной программе. Потом нужно разрабатывать алжирскую программу, в аппарате президента отчитываться. У меня такая сложная поездка, а ты меня расстраиваешь.
— Какой отчет в аппарате президента? Какая правительственная программа?! Ты что несешь?! Ты горе-актер, режиссер, писатель! Аферист, одним словом. Говорил, твоих фоток нет в Сети, потому что спецслужбы бдят, а их полный инет.
— Да, там выложено несколько фоток трехлетней давности. Я действительно снял кино.
— С каких пор у нас генералы кино снимают?
— А почему нет? Военные что, не люди, что ли? У меня такое хобби. Не вижу в этом ничего необычного. А погоны, они и в Африке погоны.
— А ты актрису, с которой крутил роман на съемочной площадке, случайно, не обобрал?
— Лан, ты ревнуешь, что ли? Ты же в себе больше чем уверена. На тебя не похоже. У меня действительно был роман с этой актрисой, но ведь интрижка на съемочной площадке — обычное дело. Дела давно минувших лет. А что ее обирать-то? Живет с мамой и дочкой в трехкомнатной квартире…
Это объясняло, почему Евгений не до конца «отработал» несчастную женщину. Так как у этого человека нет ничего святого, он стал обливать ее помоями, рассказывая, какая актриса гадкая.
— Я подарил ей джип, и мы расстались.
То, что Евгений подарил даме джип, не могло не вызвать улыбку. Такие люди не умеют делать подарки, они умеют только обирать.
— Сколько лет прошло, она мне каждый день названивает. Хочет ко мне вернуться, но мне это не нужно.
— Но ты ведь еще был замешан в деле питерского антиквара.
— Ты и это нашла?
— А что там искать? Весь инет пестрит.
— Была такая история, но там ничего криминального.
— Да уж, ничего криминального.
— Просто у одной моей знакомой погиб муж, и она попросила меня помочь разобраться. Только и всего. У него жен было полно, и каждая хотела отщипнуть себе кусок от наследства. Я и помог.
— Хорошо ты помог, всё тебе досталось! Антиквара ты убрал? Сначала убрал, а потом таскался с его женами, играя в благородного героя-любовника, который всегда утешит и поможет получить наследство.
— Ты понимаешь, что говоришь? — Голос Евгения дрогнул. — Если так обо мне думаешь, если совершенно мне не веришь, нам с тобой больше не о чем разговаривать. Я откланиваюсь.
— Ты даже прощаешься не как военный, а как актер. Лицедей в театре для одного зрителя.
После того как «генерал» откланялся, я позвонила в телефонную компанию.
— Девушка, милая, скажите, пожалуйста, мне сейчас звонили из Ниццы? Это звонок по роумингу? Все последние сообщения, которые ко мне приходят уже неделю, они из Ниццы?
— Мы не имеем права давать такие сведения, — холодно ответила операторша. — Вам нужно обратиться в компанию, в которой зарегистрирован данный номер.
— Но они тем более не дадут мне никаких сведений.
— К сожалению, ничем не могу вам помочь.
— Мне очень нужно. Понимаете, у меня муж загулял. Сказал, что уехал в Ниццу по делам службы, но у меня сложилось такое впечатление, что он у своей любовницы в Питере. Вы же сами женщина, у нас должна быть женская солидарность. Помогите, умоляю вас!
— Ну, я даже не знаю… — Голос у девушки потеплел.
— Я целую неделю шлю ему сообщения. По идее, если он в Ницце, значит, он в роуминге. Значит, за сообщения с меня должны снимать как за международные. Так?
— Так.
После непродолжительного молчания в трубке операторша спросила:
