— Ладно, давай я позвоню ему, — предложила я.
— Позвони! — Алка обрадовалась и моментально отключилась, освобождая линию.
Я честно набрала Зямин номер, но телефонная девушка сообщила мне, что абонент недоступен или находится вне зоны действия сети. Тогда я позвонила домой.
Трубку сняла бабуля.
— Ало-о-о-о-о! — проревела она мне в ухо, как пароходная сирена.
— Бабуля, привет! — проорала я и с беспокойством услышала, как задребезжало стекло в резном окошке.
М-да, похоже, домик не рассчитан на звуковые удары высокой мощности, что, в общем-то, странно, ведь был же в русских сказках Соловей-разбойник с его акустическим оружием.
— Ба, я перезвоню позже! — придержав затрясшуюся бумажную башню, прокричала я и спешно выключила телефон.
Для разговора с бабулей имело смысл выйти в чистое поле, чтобы не рушить непрочные постройки и не травмировать барабанные перепонки мирных граждан.
Я решила, что повторю звонок попозже, а потом просто забыла об этом.
— Бася, ты должна это выучить! — громко объявила бабушка Кузнецова, взмахнув газетой. — Вы все должны это выучить, это крайне важно!
Знаменитая писательница Бася Кузнецова со вздохом отставила подальше кофейную чашку и приложила палец к губам, а потом постучала им по столу.
В доме Кузнецовых было непривычно тихо, и сольные вопли бабушки без бэк-вокала прочих членов семьи особенно резали слух.
Совершенно правильно расшифровав жестикуляцию невестки как запрет на громкую публичную читку и призыв к читке тихой, про себя, бабуля шлепнула на стол газету.
Небольшая заметка в ней была обведена красным маркером.
— «Первая помощь при инсульте — кровопускание», — прочитала писательница и подняла глаза на свекровь. — Мама, разве вам грозит инсульт?
Бабуля Кузнецова была сухощавой старушкой с командирским голосом и генеральскими замашками, вследствие чего, по мнению невестки, ей самой инсульт грозил значительно меньше, чем окружающим.
Продолжая соблюдать режим молчания, бабуля развела руками и одновременно возвела очи горе. «А бог его знает!» — означало это в переводе с языка жестов.
Писательница с тихим вздохом пробежала глазами заметку и резюмировала:
— Все понятно, инсультнику надо срочно сделать кровопускание, уколов по одному разу каждый палец и дважды — каждое ухо. Мама, приготовьте на всякий случай иголку, а остальное я беру на себя.
И она снова потянулась за чашкой.
Тем временем двумя этажами ниже Алка Трошкина изнывала от ревности, но не считала правильным сообщать об этом любящим родственникам Зямы. Ну, кроме Инки, конечно. С Инкой они были как сестры и давно, еще в детские годы, постановили, что одна добрая подруга стоит десяти злых братьев. Хотя у Инки десяти братьев не было, слава богу.
Десяти таких братьев, как Инкин единственный, хватило бы, чтобы свести с ума всех женщин мира.
Алка совершенно извелась, пытаясь дозвониться до Зямы. Она должна была узнать, куда, зачем и почему он пропал — или не сможет уснуть.
Информацию предстояло добывать в самом логове противника.
— Здравствуйте, дядя Боря, а Зяма дома? — сладким голосом пропела Трошкина и трижды хлопнула ресничками, решив порепетировать перед зеркалом.
Зеркало честно отразило бледное узкое личико с предательски трясущимися губами. Алка критически обозрела себя и признала, что невинные круглые глазки у нее кое-как получились, но нижняя часть лица ее определенно выдает.
— С губами надо что-то делать, — пробормотала Трошкина.
Она сдернула с вешалки шарф, соорудила из него маску, сложила пальцы пистолетом и, тыкнув в зеркало, прогундосила сквозь душную шерсть:
— Всем стоять! Это ограбление! Зяма или жизнь!
Зеркало добросовестно отразило комическую пародию на преступного ковбоя.
Трошкина досадливо чертыхнулась, размотала шарф и снова повязала его, на сей раз — как платок, на деревенский манер.
В тугом охвате плотной ткани подбородок ее перестал нервно вздрагивать, но бледные губы по-прежнему норовили плаксиво расползтись.
Что ж, по крайней мере, стало ясно, в чем главная проблема.
Сформулировав задачу, экс-отличница Трошкина быстро нашла решение.
Основательно смазанные медом, губы приобрели красивый блеск и неплохо зафиксировались.
Несколько минут спустя Алка позвонила в дверь квартиры Кузнецовых, сделала умильное личико и, дожидаясь, пока ей откроют, энергично похлопала ресницами.
— Ах, детка, что случилось? — встревоженно спросила знаменитая писательница Кузнецова, созерцая яростно моргающую Трошкину. — Что-то в глаз попало?
— Здрасьте, дядя Бо… ся, — промямлила Алка, запоздало подкорректировав домашнюю заготовку.
Это прозвучало странно.
— А с губами у тебя что? — пуще прежнего взволновалась наблюдательная писательница. — Алла, да у тебя рот перекошен! И речь затруднена!
Ее осенило:
— Мама, несите вашу иголку, у Аллы инсульт!
Получилось на редкость удачно: бабушка Кузнецова еще не убрала в аптечку стерильный одноразовый шприц, приготовленный на случай борьбы с инсультом в неопределенном будущем, а роковой час уже наступил.
— Бегу, бегу! Несу, несу! — радостно заблажила предусмотрительная старушка, энергично шаркая тапками по направлению к пациентке Трошкиной.
— А где Зяма? — с трудом договорила негнущимися медовыми губами Алка.
— Он непременно навестит тебя в больнице, — пообещала писательница и цепко сцапала гостью за палец.
— О! Он в больнице?!
Вообразив, что хворь скосила Зяму, Трошкина страшно побледнела, но по инерции продолжала хлопать ресницами.
Таким образом, она демонстрировала все признаки инсульта, описанные в полезной статье: спутанное сознание, заикание, бледность, дергающиеся глаза и несимметричные губы.
— В «Скорую» звонить? — вооружив невестку спасительным шприцем, спросила бабуля.
— Да!
— Дзиииинь! — пропел дверной звонок.
Трошкина, обморочно прислонившаяся к двери, упала в чьи-то крепкие объятия.
— Здра… Черт возьми! Что тут происходит? — вопросил мужской голос.
— Гау? — С аналогичной интонацией взлаял пес.
— Дениска! — Лжеинсультница Трошкина с редким проворством извернулась и повисла на шее у майора Кулебякина. — Ты вернулся! Ты-то мне и нужен!
— Мама, не звоните пока в «Скорую», — сориентировалась писательница. — Аллочка, тебе уже лучше?
— А где Инка? — спросил майор.
