– А ты знаешь – хорошо! Деловой мужик, без прибамбасов. Клиенты поначалу стремаются, но это и не вредно: платят лучше. И нам тоже.
– Как народ?
– Фаридушечка егеря себе нашла. Семь на восемь. Ходит, кошара, аж светится!
– Рад за нее,– сказал Андрей.– Баба душевная. А корешки наши?
– Нормально. Приходи в зал, сам увидишь. Хотя ты теперь – крутой, не подступись. Слава с тобой индивидуально занимается!
– Откуда знаешь?
– Я, брат, все знаю! – усмехнулся Митяй и похлопал Андрея по спине.– Кто имеет уши, тот слышит. Завидую тебе, Андрюха!
– Дурно – завидовать!
– Моралист! Слава всегда к тебе неравнодушен был. И правильно. Талантливый ты, стервец! Что пить будешь?
– Ничего, я на колесах.
– Иди в жопу. Я тебе три сотни дам, залепишь гаишнику нюхало в случае чего.
– Круто поднялся? – усмехнулся Андрей.– Баксы раскидываешь…
– Поднялся,– подтвердил Митяй.– Абрек, считай, на пятьдесят процентов ставки поднял. В прошлый месяц я две тонны поимел, а в этот – все три. «Тракию» будешь? Национальную? Мне клиент ящик кинул – премию за образцовое обслуживание! – Митяй засмеялся.
– Щедрый клиент,– сказал Ласковин.
– Не говори. Я ему в семейных проблемах помог.
– С женой? – ухмыльнулся Ласковин.– Ладно, наливай, хрен с тобой!
– С сыном. Паренек в новую школу пошел, а тамошняя кодла его трясти начала. Ну я их слегка приструнил.
– Приструнил? Детей? – Ласковин поморщился.
– Обижаешь! Я даже своих ни разу ремнем не тронул. С батяньками работу провел. Или батяньки своих обалдуев уму-разуму учат. Или я – батянек. С тремя побеседовал – и больше никаких проблем. Семья – это главное. Будь здоров!
Выпили. Закусили.
– Митяй,– спросил Ласковин.– Не знаешь, кто такой Хан?
– Знаю. Феодал мусульманский.
– Нет, конкретный Хан,– уточнил Ласковин,– то ли из кикбоксеров, то ли – просто боксер из игровых гладиаторов…
– Нет,– сказал Митяй, взъерошив пятерней коротко стриженные волосы.– Но могу узнать. Давай еще по одной. И что тебе этот Хан?
– Предложено положить его на пол. За десять косых.
– Ни хрена себе! Хорошие бабки. Этот Хан, должно быть, крутой боец? Давай, твое здоровье!
– Говняное это дело,– продолжал Митяй через пару минут.– Эти темные бои – подстава на подставе. А если он тебя положит, мастер?
– Тогда пять тонн.
– Тоже неплохо. Если мозги не вышибут.
– Короче,– сказал он, подумав,– про Хана этого я узнаю. Есть у меня один корешок на тотализаторе. А предложил тебе кто?
– Корвет. Из гришавинских.
– Точно подстава!
– Вряд ли. Это он с меня долги списал. Неплохой мужик.– Подумав, Ласковин уточнил: – Для бригадира.
– Может, тебе денег занять? – предложил Митяй.– До отдачи?
– Ты тачку купил? – осведомился Ласковин.
– Нет еще.
– Вот и покупай. «До отдачи!» Я, Митяй, деньги пойду зарабатывать, только когда по другим долгам расплачусь. А это такое дело, сам знаешь. Так что не возьму, не обижайся.
– Ты про тех, кто в вас бомбу кинул? – спросил Митяй.
– Про тех.
– Правильно!
И налил по третьему стопарю.
– Если поддержка нужна будет – только скажи. Могу и кое-кого из ребят поднять. Давай, чтоб жилось нам долго и счастливо. И закусывай, закусывай, а то закосеешь! Как Наташа? Роман развивается?
– Угу. Поссорились на днях. Я, Митяй, теперь у нее живу. Запиши телефон, кстати.
– Уже давал. Серьезная, значит, девушка, с жилплощадью?
Ласковин кивнул. «Тракия» добралась до его мозгов и обернула их в целлофан.
– Женился бы! – предложил Митяй.– Моя-то как рада будет. Она холостых, которые мои друзья,– не любит.
– А которые не твои, но не друзья?
– А в лоб? – осведомился Митяй.– Ну что, еще по одной или хорош?
Зазвонил телефон.
– Абрек,– сообщил Митяй, сняв трубку.
– Привет ему.
– Тебе – тоже. Говорит, заходи, еще полбутылки твоего коньяка осталось.
– Зайду,– пообещал Ласковин.– Подраскручусь немного и зайду.
Митяй передал. Затем слушал минуты две, сказал: «Буду» – и повесил трубку.
– Мне – ехать, Андрюха,– сказал он.– Клиента в банк свезти.
– Давай, конечно.
Ласковин поднялся.
– На вот! – Митяй протянул ему триста долларов.
– Перестань!
– Нет уж! Обещано! – решительно заявил друг.– Знаю, что без бабок сидишь, раз в гладиаторы решил податься. Я же тебя и напоил, разве нет? Ладно, счастливо доехать. А о Хане как узнаю, так сразу и позвоню.
За руль надо садиться трезвым.
Ласковин на собственном опыте убедился в справедливости этого правила, когда бампер его «жигуля» на левом повороте воткнулся в дверцу шедшей на правый поворот и вдруг раздумавшей поворачивать «вольвы». Ударом «жигуль» отбросило вправо. Но, по счастью, ни сзади, ни впереди машин на ней не было. Шедший по второй полосе «Москвич» ухитрился обогнуть потерявший управление автомобиль Ласковина и погнал дальше.
А Ласковин остановился. С четверть минуты он сидел неподвижно, умеряя сердцебиение и осмысляя происшедшее. Конечно, будь Андрей трезв, ничего подобного не случилось бы. Успел бы среагировать. Или повнимательней смотрел в зеркало заднего вида.
Ласковин открыл дверцу и выбрался из машины. Из «вольвы», в свою очередь, вылезли трое ребят и решительно потопали к нему. Судя по их виду, никто не пострадал. В смысле – физически.
– Ну что, мужик? – бодро заявил один из парней, когда они поравнялись с Ласковиным.– Опустил ты себя тонны на три. Деньги с собой есть?
– Да откуда у него такие деньги? – процедил второй, скептически оглядывая «жигуль».– Думал-то чем, а? И, достав пачку сигарет, предложил Ласковину:
– На, мужик, угощайся, скоро «Приму» курить будешь.
– Не курю,– отказался Ласковин.
– Такую машину загубил! – сокрушенно сказал третий, сделав театральный жест в сторону «вольвы».
– Его-то тачка на три тонны и то не потянет,– заметил первый.– Тем более помятая.
Ласковин безучастно посмотрел на поврежденное место: не так уж страшно, скользящий удар, даже фара уцелела.
– Точно не потянет,– подтвердил второй, выпуская дым в лицо Ласковину.– Две с половиной, на крайняк – две семьсот.
