Федя попытался возразить, что он хочет не спать, а действовать, но глаза его, помимо воли, закрылись, и юноша мягко повалился на поролоновый мат.
– Спит,– констатировал Зимородинский.– В нашем распоряжении часа полтора.
Ласковин резко мотнул головой. Он был зол. В первую очередь он злился на себя. Потому что сам сказал ребятам: ждите, приеду. Еще он был зол потому, что враг не стал дожидаться его хода, а сделал свой собственный. И ход жестокий. Во всем этом был единственный плюс: теперь нет времени планировать что-то стратегическое. Юрку надо вытаскивать. И вытаскивать быстро. Андрей ощутил тяжесть пистолета под мышкой. И сложенный кинжал вампира, петлей присоединенный к правому предплечью. Скоро враг узнает, чем пахнет его, Ласковина, ярость!
– Свезешь его домой? – Андрей кивнул в сторону спящего.– Свезешь? А то я поехал.
– Куда? – спокойно поинтересовался Зимородинский.
– Есть у меня один адресок! – с недоброй усмешкой ответил Ласковин.
Сначала – на Ленинский проспект, по адресу, который засек Федя, потом, если не выгорит,– домой к Гужме. Этого торчка он расколет на раз!
– Притормози,– холодно произнес Зимородинский.– Остынь. Нарвешься.
– Ни хрена! – Голос у Андрея стал звонким от предвкушения схватки.
Зимородинский передвинулся вправо, оказался между ним и дверью, и когда Ласковин, проигнорировав предупреждение, шагнул вперед, сэнсэй ударил Андрея в висок сложенными щепотью пальцами.
Ласковин не успел отреагировать, потому что мысленно уже садился в машину. Впрочем, удар был совсем слабый.
– Ты что? – удивленно воскликнул Андрей… И почувствовал, как стены зала поворачиваются вокруг него, а паркетный пол под ногами ходит, как ходит в шторм корабельная палуба. От него потребовалось предельное сосредоточение, чтобы устоять на ногах и как-то обуздать взбесившиеся органы чувств.
– Неплохо,– сказал Зимородинский, наблюдая, как его ученик, широко расставив ноги, сражается с собственным вестибулярным аппаратом.– Сейчас – неплохо, а вообще – полное дерьмо.
– Ты меня поймал! – сердито проговорил Ласковин.
Стены зала перестали выплясывать брейк, но голова еще кружилась, и колени подрагивали, гася ложные импульсы «вздрагивающего» пола.
– Я – поймал. И он – поймает. Зимородинский покачал головой.
– Другого я не подпущу! – заявил Андрей. И, поддавшись любопытству, спросил: – Как ты это сделал?
– Вот,– с одобрением произнес Вячеслав Михайлович,– первый проблеск разума. Нет, Ласка, я не скажу тебе как. Все равно не осилить. Но, учитывая то, что я уже слышал про этого Лешинова, кое-какие безделки придется тебе показать. Иначе скушает он моего лучшего ученика. Закружит, как лешак,– он усмехнулся,– глупого мужика. И скушает.
Ласковин, однако, сейчас был не расположен к шуткам и аллегориям.
– Слава, не тяни время,– попросил он.– Хочешь что-то показать – показывай, только, пожалуйста, побыстрее!
– Спокойнее, Ласка,– невозмутимо произнес сэн-сэй.– Вопрос первый: кто тебя гонит?
– Время! – сердясь, ответил Ласковин.– Времени у меня нет!
– Времени вообще нет,– сказал Вячеслав Михайлович.– Гонит тебя желание действовать. Желание, а не необходимость. Поэтому ты потерял понимание. Сейчас происходит нечто важное, а ты пытаешься убежать от него. Почему?
– Потому что я должен быстрей освободить Юру! – воскликнул Ласковин.– В любой момент может что-то случиться!
– Все, что может случиться, уже случилось. Все, что должно случиться,– произойдет. Знаешь анекдот про пьяного и фонарный столб?
– Давай рассказывай! – с досадой проговорил Ласковин.
Он знал, что Зимородинского невозможно сбить с намеченной им самим программы. И то, что сэнсэй не позволит ему сейчас уйти, Андрей тоже знал.
– Ночь. Вокруг фонарного столба на остановке ходит бухарик, что-то ищет. Пять минут, десять. Рядом – мужик. Ждет автобуса. Сжалившись над пьяным, предлагает: «Давай помогу, что ищешь?» – «Червонец потерял»,– говорит бухарик. Ищут вместе. Червонца нет. «Слышь, друг,– говорит мужик.– А ты точно здесь потерял?» – «Не, там!» – показывает бухарик в сторону подворотни. «А чего ж ты, дурень, здесь ищешь?» – спрашивает мужик. «А здесь светлее!»
Улавливаешь аналогию?
– Улавливаю,– пробормотал Андрей.
– Желания,– сказал Зимородинский,– приходят извне. Вопрос: откуда пришло твое желание немедленных действий? Откуда и от кого?
– Ты в общем говоришь, теоретически? Или – конкретно? – спросил Ласковин, насторожившись.
– Очень конкретно!
– То есть кто-то внушает мне желание действовать?
– Не желание действовать,– уточнил Вячеслав Михайлович,– а желание действовать по-дурацки. Ты атакован. Защищайся!
– Как? – в некоторой растерянности спросил Андрей. Он верил сэнсэю, но хотел бы еще увидеть противника.
– Защита от чужой воли,– сказал Зимородинский.– Вникай.
И, сосредоточившись, «нажал» на обе верхние чакры Андрея, одновременно подсасывая энергию из его же манипуры. Прием подавления. Если дополнить его физическим воздействием на определенные точки, «вскрыть» энергетические каналы, можно лишить человека способности сопротивляться. Или – лишить разума. Но Зимородинский не стремился к максимальному воздействию. Больше того, максимальное воздействие могло иметь самые неприятные последствия для него самого. Могучий хранитель Андрея, активизировавшись, мог врезать так, что от собственной энергетики Зимородинского осталась бы только звездная пыль. Да, это была опасная игра, но только так можно было проявить связь между Ласковиным и оберегающей его силой. Не пользоваться ею, нет,– такому не научишь за час, так же, как не научишь грамотной защите.
Но чтобы «оберег» вошел в тело и вступил в игру явно, а не косвенно, оберегаемый должен его «пригласить». Пусть только Андрей научится «запускать механизм», а уж дальше хранитель управится сам.
Зимородинский воздействовал так, чтобы Ласковин на физическом уровне ощутил «нажим».
И Андрей ощутил его.
Сначала Ласковин почувствовал пустоту в желудке. Голод? Да, голод. Но не только. Затем – тупое давление в затылке и резь в глазах. Сосредоточиться на собственных ощущениях Ласковин не пожелал. Наоборот, постарался «выключить» их. Нормальное отношение. В другом случае.
Зимородинский нажал сильнее, наблюдая за реакцией своего ученика.
Реакция оставалась – так себе. Неорганизованная. Канал охраняющих сил был закрыт, а собственная энергия Андрея металась и вихрилась, как испуганная отара овец. Бери и кушай.
«Он должен видеть!» – пришла Зимородинскому мысль.
– Закрой глаза,– велел он ученику.– Закрой глаза и попытайся представить все, что ты чувствуешь, как картинку.
