Андрей повторил удар, но соперник учился быстро, пропустил его над собой, а когда Андрей показал спину, прыгнул вперед… И наткнулся на уширо-гери. Ласковин целил в грудь и попал в грудь. Вправо, чтобы не против сердца. «Двойник» в третий раз очутился на земле. «Удар лошади», выполненный с использованием инерции поворота, может остановить бычка.
«Двойник» лежал на спине, без дыхания, глядел снизу повлажневшими глазами. Боль он терпеть умел – не отнимешь.
Андрей отыскал нужные точки, снял спазм, и «двойник» тут же прохрипел:
– Довольно, я сам.
Сел, потер ладонями поясницу.
– Это не наша борьба,– проворчал, искоса поглядев на Андрея.
– Теперь наша,– улыбнулся Андрей – Могу научить.
Он не ожидал столь легкой победы и испытывал гордость.
– Без нужды.– «Двойник» махнул рукой.– На кулачках – это ж баловство! – И с хитрым выражением спросил – По нраву тебе здесь?
– Хорошее место,– согласился Андрей.– А как тут с едой? Что-то я проголодался, не этим же обедать?
Он подбросил горсть желудей.
– Все есть,– ответил «двойник»,– и яства, и… – подмигнув,– девы. Останешься?
– В смысле?
– Останешься здесь? Навсегда?
– А у меня есть выбор? – спросил Андрей, вспомнив их последнюю встречу.
– Это как хочешь.
– Тогда давай назад! – решительно заявил Андрей.– В здешней Валгалле я еще нагуляюсь!
– Это уж как выйдет,– возразил «двойник».– Может, не допустят тебя сюда еще раз.
– И ладно,– без всякого сожаления махнул рукой Андрей.– Вези меня домой, Брат. Отвезешь?
– Как скажешь.
«Двойник» поднялся, еще раз потер поясницу…
– Ну, прощевай, Братко! – И солнце погасло.
Андрей открыл глаза. Неба над ним не было. Был белый потолок с пятирожковой люстрой, изрезанный солнечными полосами.
«День»,– подумал Ласковин.
Он еще видел темно-зеленую дубовую листву, нежно-голубое небо и хитроватое бородатое лицо «двойника».
«Какой-то он… разный»,– подумал Андрей.
Одно было хорошо: с кошмарами, похоже, покончено.
Ласковин почувствовал непривычную тяжесть на правом плече, повернул голову и увидел край гипсовой повязки.
«Интересно, куда это я угодил?» – подумал он и попытался приподняться, чтобы поглядеть вокруг.
– Нет, нет, не двигайтесь! – воскликнул женский голос.– Вам нельзя двигаться!
– Почему? – удивился Андрей.– Я чувствую себя прекрасно!
Конечно, внутри прочно угнездилась боль. Но, во-первых, боль была привычной, во-вторых, какой-то приглушенной.
Над Ласковиным склонилась девушка в белом халате. Лицо у нее было недовольное.
– Доброе утро, валькирия! – улыбнулся Ласковин.– Честное слово, я прекрасно себя чувствую.
– Я не валькирия, а сестра-сиделка! А больной не может чувствовать себя прекрасно через три дня после операции! – заявила девушка.– Только что вы вообще ничего не чувствовали.
– Ладно,– согласился Андрей.– Буду лежать. Но как я буду выглядеть, когда ко мне придут гости?
– Это больница, а не театр! – сердито сказала сиделка.– Ужас: как платный больной, так обязательно выдрючивается!
– А я платный больной? – удивился Ласковин.
– А то нет? Бесплатные лежат в общих по восьмеро. Без сиделок. И жрут макароны, а не это!
Ласковин взглянул и обнаружил вполне приличный завтрак.
– Пожалуй, я съел бы и макароны,– признался он.– Вы сказали – три дня? Выходит, я три дня провалялся без сознания?
– Вам был предписан сон. Доктор сказал: сегодня вам уже можно есть. И принимать гостей, если пожелаете. Над такими, как вы, платными, все так и кудахчут!
– А кто за меня платит?
– Мне не докладывают.
– Какая вы недружелюбная,– усмехнулся Андрей.– С больными надо быть деликатной, а то вдруг я возьму и умру?
– Вряд ли. Доктор сказал: если вы выжили с такой раной, значит, вообще никогда не умрете. Пусть жена с вами деликатничает.
– Жена? – удивился Ласковин.– Вроде, у меня не было жены до того, как попал сюда? Выходит, я и жениться успел в бессознательном состоянии?
– Это мы за вас замуж выходим в бессознательном состоянии! – проворчала сиделка.– Жена не жена, а вам повезло! Целыми днями здесь сидит, как на работе.
– Наташа? – догадался Ласковин.
– Я имени не спрашивала. Это доктор ваш вокруг нее пританцовывал.
– Вот как? – произнес Ласковин.– Надо бы и мне ему что-нибудь ампутировать.
Но ревности не испытал. Трудно быть ревнивым, только-только вынырнув с той стороны жизни.
– Так,– сказала сиделка.– Одиннадцать. Сейчас я вас покормлю и уйду. А вы общайтесь. Только лежите, ради Бога.
Ласковин улыбнулся.
– Не радуйтесь,– предупредила медсестра.– Девушка ваша еще подождет. Сначала милиция.
– Ростик! – обрадовался Ласковин.– А я уж подумал, арестовывать меня пришли!
– Кому везет, тому везет!
Саэтдинов уселся на стул рядом с кроватью, похлопал Андрея по руке.
– Ну давай,– нетерпеливо произнес Ласковин.– Рассказывай.
– Ну, что чуть было концы не отдал, ты знаешь. А вот что обвинение с тебя снято – порадуйся. Нашли убийцу. Не без твоей помощи.
– Не понял.
– Тот чернявый, который подстрелил тебя и этого экстрасенса.
«Так,– подумал Ласковин.– Уже проще».
– Раскрыли элементарно,– продолжал Саэтдинов.– Пальчики он везде стер, но меточку оставил. Однозначную.
– Какую?
– Сперму. В трупе. Столько, что хватило бы и на десять идентификаций. Это главное. И еще косвенные улики: царапины на замке, следы обуви в коридоре. И видели его с убитой неоднократно. Так что сидеть подлецу в психушке пожизненно.
– Его что, признали невменяемым?
– Да. Он и есть псих. Послушал бы ты, что он несет. Стрелять их надо! – сказал он с ожесточением.– А то ловим, ловим, а толку – ноль. Посидит в дурке года два – и на свободу. Якобы вылечившись. А там по новой.
– Как будто вы обычных бандюганов не выпускаете? – заметил Ласковин.
– Кстати о бандюганах,– сказал Саэтдинов.– Имей в виду, что девушку твою, Наталью Таймуровну Аршахбаеву, эти самые бандюганы едва не похитили!
У Ласковина упало сердце.
– Зачем?
– В качестве заложницы, надо полагать.
