– Заметано. Че я, не понимаю, что неуязвимый и вездесущий полковник Хард не желает портить отношения с вояками?! Это мне они поперек горла, а вы, наверное, друганы навек? – ехидно скривился Фараон, ковыряя щепкой в зубах. Хорошим воспитанием бандит не отличался.
– Никакой дружбы с вояками я не вожу! – строго ответил Хард, прищурив и без того узкие глаза и до белых костяшек сжимая цевье «Грозы». – Ни с кем союзов не заключаю и не работаю вместе. И твоя банда в этот раз исключение, но только на время захвата форта, не более того. Я стерплю тебя и твоих отморозков, взамен хочу того же и от тебя. И все!
– Ха, удивил, ептеть! Понял уже и сам. Ладушки, – усмехнулся Фараон, – как насчет помощи тяжелыми стволами? Подаришь десяток РПГ?
– Не подарю, а дам взаймы. И ты мне это возместишь сполна после взятия крепости, ясно? В этом мире ничего не дарится просто так. И еще, Фараон. Напоминаю, можешь грабить склады поселенцев, насиловать, резать, забирать что хочешь. Но… бункер ученых и святилище форта вместе со всем содержимым и пленными – это мое! Ты хорошо понял меня? Чтобы ни одна собака не вздумала…
– Э-э, полкан, тормозни! Выбирай словечки, чай, не со щенками пещерными гутаришь. По рукам ударили, уговор дороже денег, и все, заметано! Фули ты мне щас песни запел с такой сраной музыкой? Не дашь стволов и маслин, хрен с тобой, но пошто тянуть тут и спесь свою нагонять, я не уразумел? Не нужно обижать моих…
– Никто их еще не обижал. А обидим, так не успеют понять, – прервал собеседника Хард и кисло ухмыльнулся, – ну и рожа у тебя… бог ты мой египетский!
– Слышь, черненький ты мой, у меня вокруг сотня братишек, жаждущих крови, не играй с огнем…
– Все твои братишки вместе с тобой на прицеле моих снайперов и пэгээров, так что засунь в жопу свой гнилой базар и заткнись. Все. По местам. Отвечаю, что ничего худого тебе не сделаю, – сказал на прощание полковник и добавил небрежно и иронично: – Пока договор действует.
– Ага, и вам не хворать, генерал! – скривился Фараон, зло сплюнул, дождался, когда полковник скроется в сумерках леса, и жестом позвал помощника: – Слушай, ты у меня умный больно, че такое «пэгээр»?
– Э-э, а-а… пушка, поди, какая или… э-э…
– Ясно, в ухо тебя задери! – проворчал главарь и включил рацию: – Буллит, это шеф. Ау, хрен моржовый, слышишь меня?
– На связи! – отозвался динамик.
– У карателей есть какие-то пэгээры, это че за срань такая, которую стоит бояться наряду со снайперюгами?
– Шеф, это пулеметно-гранатометные расчеты, кажись.
– Оп‑пачки! Так кажись или как?
– По чесноку, шеф. Я ж в мотострелках раньше пыхтел. Знаю.
– Окейно. Тады, мотострелок ты наш ненаглядный, дуй сюда, есть разговор один серьезный. И живей шевели коньками, Буллит, а то через час выдвигаться. Жду, на.
Фараон отключил рацию, невидяще посмотрел на помощника, сквозь него, закусил губу и прошептал:
– Хард, Хард… Жесткач, говоришь? Я те дам «пока договор действует»! Чую, схлестнемся мы с тобой, полковничек. И мало никому не покажется.
* * *
Порыв ветра зашевелил кроны деревьев, разом накренив стебли дикого подсолнуха, и заставил людей зажмуриться от летящей пыли. Все семеро наклонились будто по чьей-то невидимой команде, сжали губы, затаили дыхание. Ветер сейчас был им на руку – он мог заглушить посторонние звуки, скрыть передислокацию засады.
Караван приближался. Солнечные блики играли на стволах, шлемах, пуговицах и бляхах охранников. Один урчащий на ухабах заросшей грунтовки мотоциклет с прицепом, две телеги с худыми клячами, колонна полуголых грязных рабов, навьюченных грузами, десяток кочевников и пятеро военных. Шли открыто, безбоязненно, но медленно.
– Валить всех, в плен никого не брать. Рабов не трогать, от них угрозы никакой. Самшит, на тебе груз. Кизляр, ты на шухере, пасешь тылы. Остальным зачищать конвой, – распорядился старший в синем комбинезоне и танковом шлеме, с РПК наперевес.
– Поняли.
– Сделаем вояк! – воскликнул парень в черной толстовке с капюшоном. – Хватит им топтать Падь, мать их за ногу! Совсем оборзели, солдафоны.
– Тише, Лобзик, – цыкнул старший и поднял руку, сжатую в кулак.
Когда из-за вывороченного пня по колонне ударил пулемет, а из кустарника полетела пара гранат, в небе появились две гарпии. Взрывы и перестрелка на земле привлекли их внимание, и они тенями метнулись вниз. Пулеметчик вовремя заметил бестий, отвлекся и дал две очереди в воздух. Пули веером устремились к хищникам, несколько из них потрепало черных тварей и разубедило их продолжать пике. Гарпии завернули крутой вираж и дружной спаркой убрались восвояси, искать более безобидную добычу. Но появление воздушных мутантов сбило настрой нападавших, отвлекло и внесло некую сумятицу в их ряды. Атака на конвой затянулась и грозила контратакой со стороны обороняющихся.
Отряд вольных бродяг успел уничтожить почти всех вояк конвоя и половину кочевников, пока в ходе боя не произошла рокировка. Старший, он же пулеметчик, с матом сбивая заклинивший коробчатый магазин, схлопотал пулю в лоб и распластался на дерне под березой. Еще двое из числа напавших на колонну выбыли из строя, чья-то косая очередь попала в толпу рабов, повалив их наземь. Мотоциклет заглох и зачадил, одна из кляч дернулась в овраг, опрокинув груз телеги, другая, раненная осколками гранаты, припала на передние колени и дико заржала. Пара кочевников припустила в кусты, только пятки сверкнули, оставшиеся отчаянно сопротивлялись, понимая, что в живых их не оставят.
Бой завершился, но весьма дорогой ценой. Лобзик бегал среди трупов вдоль обоза, не находя живых товарищей. Самшит повис на краю телеги, зацепившись скрюченными в предсмертной агонии пальцами за сетку тюка. Струйка крови на боку отметала всякие сомнения в его гибели. Еще одного Лобзик нашел на обочине в высоком бурьяне, а Кизляра, оставшегося на шухере, обнаружил сидящим у основания старой сухой осины. Оторвав печальный взгляд от рваной раны в его шее, Лобзик понуро вернулся к разбитому обозу. Долго смотрел на стонущих рабов: несколько убитых и раненых, пятеро живых и невредимых, только до смерти напуганных. Состояние самого Лобзика было ничуть не лучше. Возле телеги спиной к колесу сидел в луже крови один из кочевников, тихо хрипел и причитал. Молодой бродяга вздрогнул от голоса позади и шуршания травы, обернулся. К нему подошел заказчик, не участвовавший в нападении, а лишь наблюдавший за происходящими событиями издалека.
– И? Чего стоим? Ищи груз, время идет. А время – деньги, – строго сказал он, прикрывая небритое лицо краями капюшона.
– Все погибли… наши все… братцы мои пали… как же так? – забубнил Лобзик, свесив голову на грудь.
– Сами виноваты, плохо продумали стратегию, косо стреляли. На вашей стороне фактор внезапности был и пулемет с гранатами. Можно было по-чистому сработать. Одно слово – бродяги! Хватит ныть, ищи груз живее! Я за что вам платил? – настойчиво проговорил толстяк с деревянной кобурой на поясе и плоским ранцем на спине поверх серого балахона.
