– Ты сын дракона, Тингион? – понял Битали.
– Да, повелитель, – скромно кивнул старик. – Один из немногих, переживших Большую Войну.
– Не может быть! – Юный маг потер виски. – Драконы не могли оказаться здесь! Мой учитель, мсье Гроссер, лично видел их мертвые туши!
– Драконы погибли в самом начале Большой Войны, – покачал головой Тингион. – Они призвали нас сражаться на стороне Темного Лорда, но сами не успели ничего сделать. Армия сторонников Хартии внезапно напала на нашу долину и убила их. Драконы были слишком добры и открыты людям. Они не верили, что в этом мире друг друга можно убивать просто так, без какого-либо повода, и никак не решались истребить набросившихся на них магов… После смерти наших великих учителей мы уже не щадили твоих врагов, повелитель. Но тогда, в начале Войны, мы тоже еще не умели убивать. Боялись причинять боль и страдания и все надеялись, надеялись, что разногласия разрешатся без крови, что мы договоримся, что это лишь обычная ссора… – Старик сглотнул. – А враги подобрались, успокаивая улыбками и прибаутками, и убили наших драконов…
– Цепной Гроссер видел убитых драконов в пещере под городом… – пробормотал Битали, все еще не веря услышанному.
– Ты только что сотворил из ничего два кресла, повелитель. Неужели ты не смог бы сотворить две огромные мясные туши, если бы у тебя возникло такое желание?
– Но зачем?!
– Может быть, Эдриджун хотел выглядеть суровее, чем был на самом деле? – предположил узкоглазый старик. – Может, не хотел выдать их исчезновения? Или, возможно, решил утешить кого-то, кто желал смерти моего мудрого предка?
– Проклятие! – ударил кулаком в ладонь Битали. – Землетрясения! Драконы трижды устраивали землетрясения, трижды разрушали город. Среди людей и смертных были погибшие и покалеченные. После смерти драконов они ощутили себя отомщенными. Да и за город порушенный стало уже не так обидно…
– Премудрый Эдриджун спас драконов и даровал утешение обиженным, – тут же подхватил его предположение Тингион. – Он всегда покровительствовал слабым…
– Что было потом? – перебил его Битали. – После смерти драконов?
– Разумеется, мы возненавидели защитников Хартии и пожелали им отомстить. Но свободные, похоже, считали опасными для себя только наших учителей и после их гибели в здешних горах больше не появлялись. Темный Лорд тоже не призывал нас на свои битвы. Большая Война прокатилась мимо нашего народа, и сторонники Хартии явились к нам только после исчезновения Эдриджуна. Они потребовали признать их правила и жить по их воле. Но мы, конечно же, отказались и начали битву…
Старик закрыл глаза и горестно вздохнул, покачавшись из стороны в сторону.
– И они разгромили нас, разогнали по горам и разрушили наши города, разграбили их и унесли все ценное, что только смогли найти, от золотых украшений до деревянных мисок. Унесли все! Но когда свободные ушли, мы вернулись в свои селения, отстроили их и стали жить прежним порядком. Хранители Хартии вернулись снова и снова потребовали подчинения. И мы опять отказались и вступили в битву, и снова были разгромлены. Свободные ушли, оставив на наших землях своих наместников. Но нас было больше. Мы выждали несколько месяцев, позволив им успокоиться, потом втайне собрались, спустились с гор, прокрались в их дворцы, прямо в спальни, и истребили всех, уже не зная жалости.
– Но хранители пришли снова… – пробормотал Битали, догадываясь о продолжении истории.
– Да, пришли. Мы приготовились к битве, но свободные так и не решились ее начать. Ведь в каждом сражении погибало немало захватчиков. Пусть не так много, как нас, но мы были готовы гибнуть снова и снова, до последнего человека и последнего смертного, а им умирать не хотелось. Они не стали драться, они стали уговаривать нас. Они называли нас рабами и безвольным скотом. Они говорили, что нас угнетают деспоты, они утверждали, что мы страдаем во мраке и невежестве. Они убеждали, что нужно жить свободными, что каждое племя, каждый род и каждая семья должны существовать сами по себе, своим разумом и делать все, что пожелают. Это было трудное время, страшнее Большой Войны. Время искушений. Ведь многие сильные воины поддались соблазну и подумали, что если начнут жить сами по себе, то избавятся от любых запретов, смогут сами устанавливать свои законы и правила и творить со слабыми все, что пожелают…
– И что? – напрягся Кро.
– Разум оказался сильнее похоти и простодушия. Воины догадались, что их истребят поодиночке. Ведь один потомок дракона, увы, всегда оказывается слабее воина Хартии. Схватки один на один свободным куда выгоднее, чем нам, ведь в таких поединках они не погибают. А когда случается битва, когда десятки наших людей кидаются на каждого слугу Хартии, очень многие свободные лишаются жизни. Пусть вдвое, пусть втрое меньше, чем с нашей стороны, но воины Хартии боятся умирать…
Старик сложил ладони перед лицом, пошевелил губами, словно молясь, чему-то поклонился, и только потом продолжил:
– Когда Совет Свободных понял, что мы не поддадимся и не разделимся на маленькие шайки, Хранители Хартии построили вокруг нас магическую стену. Они заговорили горы, побережье, дальние отроги и ущелья на неодолимость. Хранители сильны, они владеют могучей магией. Нам с ней не справиться. Теперь никто из нас не может покинуть нашу страну, равно как никто из чужаков не может попасть к нам. Осталось лишь несколько тайных лазов, секретных проходов, вроде камня перемещений возле старого завала. Малым числом, по одному, через них пробраться можно, но дорогой в большой мир это не назвать. Наши товары туда не провезти, смертным не проехать, большим группам людей не переместиться, внешний мир не познать, себя ему не открыть. Лаз – он и есть лаз.
– Но как к вам попал меч? – положил руку на рукоять клинка Битали.
– Это случилось уже потом, после Большой Войны, – ответил старик. – В один из дней к нам в долину Драконов пришел юный Эдриджун. Он знал о нашей ярости и нежелании подчиниться Совету Свободных. Он вошел в святилище памяти, которое мы возвели в честь павших учителей, поднялся в эту самую комнату и положил меч перед священным покрывалом с изображением двух драконов. Он сказал, что обречен и не может сражаться, но желает спасти от хранителей Хартии хотя бы меч отца. Просил уберечь его, сохранить. С тех пор вот уже больше шести веков мы исполняем его просьбу, и древнее святилище из храма Драконов превратилось в храм Эдриджуна. В храм Меча. Стыдно признать, но наших сил не всегда хватало, чтобы не допустить сюда чужаков и грабителей. Однако, как оказалось, меч Темного Лорда способен постоять за себя сам. Желающие завладеть им закончились очень быстро.
– Вы сражались за Темного Лорда из мести, Тингион? Чтобы отплатить за смерть своих огнедышащих учителей?
– Нет, повелитель. Великий Эдриджун провозгласил правила чести и справедливости. Он желал построить мир, в котором все были бы равны, в котором сильный боялся бы обидеть слабого. Мы тоже хотим жить в таком мире. Стремление отомстить лишь придавало нам силы в битвах. Нам легче умереть, чем покориться свободному. Каждый стремился убить хоть одного из них, прежде чем ощутить холодный клинок в своем животе. Умереть, но убить.
