– Не перебивай. Этот будет первым, это я тебе говорю. Ты сильнее.
Юра смолчал, но по физиономии видно: Ласковин его не убедил.
– Через год,– продолжал Андрей,– ты будешь гонять его по татами, как захочешь. Если сэнсэй не вправит ему мозги. Но… – Ласковин сделал паузу,– но мы с тобой сделаем это сейчас. Первое: ты выиграешь. Второе: вправишь ему мозги.
– Я не смогу…
– Помолчи. Посмотри сюда,– Ласковин тронул «хвост» пояса.– Какой цвет?
– Ну, черный.
– Не «ну, черный», а черный. А у тебя?
– Белый.
– Кто лучше знает?
– Но драться-то мне! – упрямо возразил Матвеев.
– Разумеется. А теперь слушай и запоминай. Что делает твой противник после команды к бою?
– Что?
– Паузу выдерживает. Давит на психику. Так? Поэтому ты атакуешь сразу же после «хаджимэ». Мгновенно. Руками. В голову. Постарайся попасть по носу. Не на силу, а на скорость. Ударил – отскочил. Что дальше будет?
– Попрет на меня. Как танк.
– Точно,– кивнул Ласковин.– Как танк. А что сделаешь ты?
– Буду уходить на тактике. Мне его не остановить.
– Чушь! – отрезал Ласковин и тут же поймал себя на том, что копирует Славину интонацию.– Когда он атакует, ты развернешься, как на уход, и с поворотом, с наклоном корпуса, пробьешь вразрез уширо в верхний уровень.
– А дальше?
– «Дальше» не будет. На пятке накладки нет.
– Въехал,– Юра ухмыльнулся.
– И еще одно, Матвеев. Он – твой товарищ по школе. Ты не убиваешь его, а учишь.
– Ясное дело!
Когда они вернулись на исходное место, будущий Юрин противник поглядел с подозрением, но без особой опаски.
– Хаджимэ! – скомандовал рефери.
И Юра сорвался с места. Щелк, щелк – двойной цки. Один – по шлему, второй – вскользь (соперник успел отшатнуться) по кончику носа. Ударил – отскочил. Лицо «желтого» покраснело, ноздри расширились. Ярость быка, которого щелкнули по достоинствам. И он попер. Как танк. А Юра, очень технично сымитировав уход в сторону, провел тот самый уширо в полный контакт. Ласковин сам не раз использовал этот прием. И не раз его использовали против самого Ласковина. Поэтому Андрей очень хорошо представлял, как это выглядит. Голова противника вдруг исчезает из поля зрения, а затем откуда-то снизу появляется его пятка (хорошо, если успеешь заметить), в мозгу что-то взрывается, и бой окончен. Это если без шлема. Но и со шлемом получилось неплохо. Юра провел все как надо, вразрез, между руками в подбородок. Несмотря на пенопленовую накладку, удар вышел жесткий. Голова «желтого» дернулась назад и вверх – бум! – руки повисли, колени подкосились.
– Иппон,– сказал рефери и посмотрел на Ласковина.
– Й-йо! – выкрикнул Юра и сорвал с головы шлем.
Ласковин похлопал его по плечу и присел около проигравшего. Тот как раз отверз очи и удивленно посмотрел в потолок. Зрачки на месте, сотрясения, похоже, нет.
– Лежи,– посоветовал Андрей.– Противника надо уважать…
– Это вы его научили!
– …Особенно, если думаешь, что он слабее.
– Но заншин
[3]
… – пробормотал побежденный.
– Какой у тебя, к егудям, заншин, щенок? – сердито перебил Андрей.– Борзота дурная, а не боевой дух! После занятий подойдешь к сэнсэю. Скажешь: получил по голове. Пусть посмотрит.
– Да я в порядке,– запротестовал «желтый».
– А это будешь определять, когда сам станешь сэнсэем. Вставай. Матвеев, иди сюда. Пожмите руки. А теперь скажи Матвееву «спасибо».
– Это за что? – сварливо спросил побежденный.
– Вот когда ты это поймешь, можешь считать, что урок пошел на пользу. Свободен.
Зеленопоясный рефери смотрел на Ласковина, и в глазах его светилось восхищение.
В этот день Юра Матвеев не победил трех «желтых». И двух – тоже. Второе кумитэ он проиграл. Но с хорошим счетом. Победителем же стал совсем молодой парнишка, подвижный, как шарик ртути, и такой же непредсказуемый. В качестве премии ему было позволено по собственному выбору поработать с одним из членов жюри. Это придумал щедрый на выдумки Зимородинский. Победитель выбрал Шиляя. Выбрал, скорее всего, по кимоно. И задал мэтру жару. Нет, конечно, Шиляй не работал с ним в полную силу. Шиляй – боец с понятием и самоутверждаться не стал. Он дал такую возможность пареньку. Зато потом, по просьбе Зимородинского, уже без противника продемонстрировал «свободный полет»: высокие прыжки с мощными стремительными ударами; «плетение руками» – вин-чун в одиночку; стремительное мелькание ладоней, от которого соперник на мгновение просто слепнет. А больше мгновения в бою и не требуется.
– Давай я ним поработаю? – прошептал Ласковин Зимородинскому.
– Свербит? – тоже шепотом поинтересовался Вячеслав Михайлович.– Нет уж. Твоя задача – технику показать. Ката. Сделаешь?
– Как скажешь… – Андрей не скрывал разочарования. Действительно, засвербило. И перед Наташей хотелось покрасоваться. Шиляй прекрасно работает, но он, Андрей, лучше. Ладно, ката, так ката.
– Ну, Ростик, что? – нетерпеливо спросил Андрей, когда им удалось остаться вдвоем.
– Спокойно,– усмехнулся Саэтдинов.– Я и так совершаю должностное преступление. Сначала у меня к тебе пара вопросов, Спортсмен.
Ласковин насторожился:
– Предлагаешь ченч?
– Угу. Ченч. Ты – мне. Я – тебе. И все – только между нами. Годится?
– Давай свои вопросы.
– Не кричи,– попросил Саэтдинов.– Слыхал что-нибудь о мужичках, которых пожгли на сорок седьмом?
– Это где? – прикинулся валенком Ласковин.
Саэтдинов поглядел на него недружелюбно, но пояснил:
– Сорок седьмой по карельской ветке. Припоминаешь?
Ласковин пожал плечами.
– А слухи ходят, ты там был. Совсем ничего не слышал?
– Так, кое-что.
– А в это «кое-что» случайно имена не входят?
– Ужель не установили? – прищурился Андрей.
– По головешкам?
– Шифер,– поделился Ласковин.– Со товарищи. Не заплачешь?
– Нет, Шифер – он шифер и есть. И кто?
– Слово «чума» тебе что-нибудь говорит?
– Говорит,– кивнул Саэтдинов.– То-то его… – и осекся.
– Значит, никаких улик? – спросил Ласковин. С подтекстом.
– А хоть бы и были,– буркнул Саэтдинов.– Этих моими клыками не прихватить.
– Разве ты теперь в РУОП? – спросил Ласковин.– Тебя-то каким боком это все касается?
