Поезд кланялся каждому столбу. Вероятность его прибытия в срок была ничтожной.
Адамант возражать не стал, но, похоже, его пожелания младшим не обсуждались. Сергей сразу принялся стелить постели.
Андрей еще некоторое время смотрел в окно, в темноту, потом тоже лег и под колесную колыбельную мгновенно уснул.
Разбудил его Вошь.
– Вставай, тихо,– прошептал он на ухо Ласковину.– Уходим.
Ласковин поднялся, глянул на часы. Три сорок четыре.
Вошь жестом показал: быстрее.
Андрей не спорил. Надо полагать, у спутника есть основания для преждевременной побудки.
Спал Андрей не раздеваясь. Осталось лишь надеть ботинки и куртку. Вещи Вошь, как выяснилось, уже вынес в коридор. Попутчики мирно посапывали.
Полутемный коридор. Дедок, дремлющий на откидном сиденье, промерзший тамбур.
Поезд замедлил ход. Вошь открыл дверь, в тамбур ворвался холодный ветер. Медленно проплыли огни.
Поезд дернулся и встал. Вошь спрыгнул на заснеженный перрон. Андрей побросал ему сумки и соскочил следом. Состав тут же тронулся, разогнался, замелькали вагоны, уплыли в темноту огни и стук колес.
– Ну? – спросил Андрей, поворачиваясь к спутнику.– В чем дело?
– Их нельзя было убивать сейчас,– ответил Вошь.
Подхватил обе сумки и зашагал к дощатому домику с белой надписью «Кукличево». Объяснил, называется.
Ласковин догнал его.
– Кого нельзя убивать?
– Этих,– Вошь мотнул головой в сторону ушедшего поезда. И добавил, словно извиняясь: – Они нас не скоро найдут.
– Ну ты маньяк! – выдохнул Ласковин.
До него, наконец, дошел смысл сентенций спутника.
– С чего ты взял, что они станут нас искать? Что они вообще имеют к нам отношение?
– Я их видел. Когда ты покупал билет, они подошли к той же кассе.
– И это все?!
– Другие кассы были ближе,– рассудительно проговорил Вошь.– И молодой слишком долго разговаривал с кассиршей. Думаю, просил билеты в наше купе.
– Какой ты наблюдательный! – язвительно произнес Ласковин.
– Да,– согласился Вошь.
Сарказм Ласковина он проигнорировал.
В станционном домике оказалось тепло и шумно. Шум исходил от компании парней, расположившихся на одной из двух скамей. На второй скамье спала замызганная пьянчужка в стоптанных валенках. Окошко кассы прикрывала фанерка с надписью «Не стучать!». Из расписания, прилепленного над кассой, явствовало: здесь ходят электрички, и первая из них появится через два с половиной часа.
Парни из шумной компании начали проявлять интерес к вновь прибывшим. Выражалось это в тычках пальцами и вызывающих репликах. Ласковину совсем не хотелось разборок. Он предпочел бы вздремнуть пару часов. Но стоя он спать не умел, а присесть оказалось некуда.
Хитрый Вошь уселся на сумку и закрыл глаза. Выглядел он безмятежно. Ласковин прислонился к стене, удерживая боковым зрением веселую компашку. В том, как будут развиваться события, сомнений не оставалось. Двое прилично одетых мужчин на занесенном снегом полустанке. И тусовка местных шишкарей, судя по жаргону, не слишком законопослушных.
Компания выделила гонца. Самого мелкого, на заводку.
– Слышь, мужик, угости сигареткой!
– Отвали,– не поворачивая головы, сказал Ласковин.
– Блатной? – осведомился шишкареныш.
Ласковин промолчал.
– А хош я те ухо отрежу? – в руках «заводчика» обнаружился ножик, сточенный в тонкую полоску стали.
Позади тут же сформировалась «группа поддержки».
Вошь приоткрыл глаз.
– Я сам,– предупредил Ласковин.
Методы его напарника, как правило, отличались излишней радикальностью.
Вошь прикрыл глаз.
Пока шишкареныш вертел в пальцах ножик, его приятель совершил опрометчивый поступок. Подобрался к Ласковину сбоку и по-молодецки взмахнул кастетом. Андрей без особого труда поймал его за руку и отправил в объятья товарища. Заодно носком ботинка проверил крепость коленной чашечки шишкаренка.
– Уй, блядь! – выдохнул тот. И еще раз: – Уй, блядь! – когда восходящим движением того же ботинка Ласковин вышиб у него нож.
В рядах тусовки возникло некоторое замешательство. Джентльмен типа Сигала непременно дал бы им возможность прийти в себя. Но Ласковин не был человеком из Голливуда. Посему он сделал три шага вперед и провел хорошую длинную серию, в результате которой малоподвижные субъекты стали совсем неподвижными.
За спиной Андрея Вошь издал неопределенный звук. Одобрял он происшедшее или, наоборот, осуждал – осталось загадкой. Пока Ласковин прикидывал, как утилизировать разложенное на полу мясо, Вошь встал, расстегнул сумку и, покопавшись, извлек тот маленький автомат с откидными прикладом, который прихватил с собой из подземного логова. Выбрав из супротивников самого татуированного, Вошь привел его в чувство неделикатным пинком по голени, а когда тот недовольно замычал, Вошь взял местного жителя за мясистое ухо, поднес к его ноздре ствол и спросил:
– Хорошо пахнет?
Судя по поведению, запах местному не понравился.
Вошь отпустил ухо, вытер пальцы о штаны.
– Встал и вышел,– спокойно сказал он.
И собеседник безропотно выполнил команду – поднялся, матерясь и шипя от боли, и похромал на улицу.
Вошь присел подле следующего, и процедура повторилась.
Спустя несколько минут «мяса» на полу не осталось. Двум последним не понадобилось даже обнюхивать автомат.
– Хорошее начало,– проворчал Ласковин и, смахнув на пол газетку с закусью, улегся на скамью, подложив под голову шапку. Почему-то он был уверен: побитая рать не вернется. Вошь задремал еще раньше, чем Ласковин. У парня не нервы, а титановая проволока.
Зазвенел сигнал на переезде. Спустя некоторое время прогрохотал поезд. Затем снаружи воцарилась тишина. Внутри тоже, если не считать похрапывания пьянчужки.
Ласковин проснулся, когда стукнула входная дверь. Вошли два мужика. Сразу направились к кассе, забарабанили в окошко. Фанерка сдвинулась. Произошел обмен денег на билеты. Мужики отошли в угол, закурили. На Воша и Ласковина – ноль внимания.
Ласковин сел, потянулся. Вошь тоже поднялся, словно ждал, пока встанет Андрей.
Время – без пятнадцати шесть. Зальчик постепенно наполнялся местным народом. Андрей купил два билета до Сыктывкара.
Сергей Прохов открыл глаза, глянул на часы: нормально, еще почти два часа. С чего бы это он проснулся?
На нижней полке негромко похрапывал Адамант Афанасьевич. А вот попутчики…
