– Чего так?
– Ну… не знаю, – робко сказал братишка.
– Ну и я не знаю, что тебе сказать… – и тут меня осенило: – Может, поговоришь об этом с Гарри?
– Да, отличная идея, – ему явно полегчало. – Но ты Луле не говори, хорошо?
– Не скажу.
– И остальным не говори, ладно.
– Никому не скажу.
– Спасибо, Кэлли.
Я и думать об этом забыла, пока Сэм Хьюстон, четырнадцати лет, не поймал меня в коридоре.
– Кэлли, мне надо с тобой поговорить, – прошептал он. – Как ты думаешь, я нравлюсь Луле Гейтс?
– Что?
– Чего ты орёшь? – нахмурился он. – Я просто спросил, нравлюсь ли я ей.
– Лучше сам спроси.
Что это с ними со всеми?
– Не могу, – в ужасе пробормотал брат.
– Тогда пойди поговори с Гарри, он в этих делах разбирается.
Кто это утверждает, что вдохновение не приходит дважды?
– Спасибо, Кэлли, я с ним поговорю. Но ты Луле ничего не скажешь?
– Нет.
– Ни за что?
– Ни за что?
– Крест на пузе, проболтаюсь – помру?
– Крест на пузе, проболтаюсь – помру.
– Честное индейское, братья навек, кровь твоя – моя, проболтаюсь – помру?
– Честное индейское.
– Не считается, если всё не скажешь.
– Сэ‑э-э‑м!
– Ну пожалуйста, скажи.
– Честное индейское, братья навек, кровь твоя – моя, проболтаюсь – помру. А теперь пошёл вон.
– Ну ладно, не вредничай.
И он отправился, без сомнения, на поиски Гарри, а я тёрла виски, стараясь избавиться от начинающейся головной боли.
Дня через два я сидела и читала, уютно устроившись в тихом уголке. И тут ко мне пришёл мой десятилетний братишка Тревис. Весьма странное выражение на лице. Я оглядела его с ног до головы и прошипела:
– Чего тебе?
– Просто спросить кой-чего, – обиженно ответил он.
– Небось хочешь спросить, нравишься ли ты Луле Гейтс?
– Ты чего?! – заорал он в панике. – Нет, конечно. Я просто хотел узнать, любит ли она котят.
– Понятия не имею, любит ли она котят. Я вообще ничего не знаю. Устала я от вас. Пойди спроси Гарри, – я закрыла книжку и потопала в комнату, бормоча: – Ну и развелось вас тут.
– От чего ты устала? О чём это ты? Чего развелось?
Я не удостоила его ответом. Наверно, в нашем городе ни один мальчишка не пристаёт к сестре, не спрашивает, нравится ли он Кэлли Ви. Ну и плевать. Какая разница. Мне всё равно. Всё! Равно!
Через час Гарри зашёл ко мне, сгибаясь от хохота.
– Перестань посылать их всех ко мне. Они меня уже замучили. Ни минуты свободной. Ты что, сама не можешь дать мудрый совет?
– Понятия не имею, что им сказать. Это всего лишь Лула. Какая муха их укусила?
– Это эпидемия влюблённости. Такой возраст.
– Нечего тут. Пусть прекратят.
– Увы, не прекратят. Только хуже будет. А что, они ей нравятся?
– Точно не скажу. Что, спросить её?
– Если хочешь оказаться между двух огней – вперёд. Но я бы на твоём месте держался подальше от всего этого.
– Ну да, – ясное дело, он прав. – Так и поступим. Буду притворяться, что вообще не в курсе.
– Не перестарайся! – он выскочил за дверь.
– Очень остроумно! – заорала я вслед и хотела бросить в него чем-нибудь тяжеленным, но под руку подвернулся только мой ненаглядный Дневник, а такой чести брат не заслужил.
Назавтра я, как обычно, встретилась с Лулой на главной улице, и мы вместе прошли последние пару кварталов до школы, болтая о всяких пустяках. Ненароком обернувшись, я увидела трёх своих братишек, идущих, один за другим, за нами следом. Все трое глаз не сводили с Лулы. Ну и дела. Хуже не бывает. Что с ними всеми приключилось? Слишком они ещё молоды для этого. Почему у нас всё не как у людей? Сумасшедшая семейка. Как их угораздило всех разом?
На большой перемене трое братьев под каким-то предлогом устроились прямо рядом с невидимым водоразделом посреди школьного двора – направо мальчики, налево девочки.
Все трое как ни в чём не бывало привалились к деревьям, но глаза выдают их с головой: то, будто невзначай, пламенный взор на Лулу, то убийственный взгляд в сторону брата-соперника.
Мы с Лулой играли в классики. Её серебристая коса подпрыгивала как живая. Платье взметалось до колен, и каждый раз Ламар подавлял вздох. Я поглядела на брата. Месяц назад Лула могла пройтись по двору в сорочке – он бы и глазом не моргнул. Сейчас он вздыхает, но такими темпами неизвестно до чего дойдёт.
– Лула. – Я бросила камешек-биту.
– Что?
– Да ничего, просто так.
– Что с тобой, Кэлли?
– А ты…
Нет, я поклялась, что не скажу. Никогда не слышала, чтобы кто-то умер, нарушив эту клятву, но что-то не хочется быть первой.
– Что я? – спросила Лула.
– Как ты думаешь, может, позвать Дови поиграть? – нашлась я.
– Я думала, ты её не любишь.
– Ничего такого я не говорила. – Я перепрыгнула на следующую клетку.
– Нет, говорила. На прошлой неделе. Именно так и сказала.
– Это было бы по-христиански – пригласить её поиграть.
– Если хочешь. – Лула явно была удивлена.
Я не хотела. Я Дови на дух не переношу. Но пришлось. Только я собралась пригласить её в компанию, как мисс Харботтл дала звонок. Дови бросила на меня подозрительный взгляд. Что-то последнее время все на меня глядят подозрительно. С чего бы это?
Мы вернулись в школу, девочки слева, мальчики справа. Интересно, как мы пойдём домой? Хорошо бы от всех улизнуть. Мисс Харботтл сразу заметила мой отсутствующий взгляд и вызвала к доске. На меня посыпались вопросы по истории Техаса, а я понятия не имела, что отвечать. В классе царило тихое веселье.
– Кэлпурния Тейт, похоже, мы тебе мешаем, – сказала учительница.
– Мешаете? Я ничего не делаю.
– Вот именно! Где сегодня твоя голова?
– Наверно, забыла дома, мисс Харботтл.
Класс давился от смеха.
– Без сомнения. Не дерзи, Кэлпурния. В угол! На час. Ещё раз состришь – отведаешь розги.
Я простояла в позорном углу лицом к стене целый час, обдумывая, что делать с братьями, и до самой большой перемены так ни до чего и не додумалась.
Наконец завтрак. Ученики, каждый со своим ведёрком, расселись под деревьями. У Ламара была своя компания, и у Сэма Хьюстона тоже, а вот на Тревиса, самого младшего и чувствительного, было жалко смотреть. Он сидел в полном одиночестве, бросая жалобные, мечтательные взгляды на Лулу.
