Прошло немало времени, и дед наконец прошептал:
– Как же долго я ждал этого дня. И вот он настал.
– Вы уверены? – тоже почему-то шёпотом. – А как узнать наверняка?
– Надо найти и выкопать свежий экземпляр. Сделать подробную зарисовку. Обозначить на карте точное место находки. Сфотографировать экземпляр и отослать в Смитсоновский институт. И само растение тоже, наверно, засушить и послать. И ждать, – он тяжело вздохнул. – Ещё налить?
– Нет, спасибо, дедушка, лучше вы, – и я вернула ему полный стакан.
– Я не против, да. Я не против.
Он выпил, мы обменялись взглядами.
– Теперь за работу. Надо найти свежий образец и сделать описание. Лучше несколько экземпляров, чтобы было из чего выбрать. Где мы его отыскали?
Я взяла банку и посмотрела на этикетку. Там должно быть место находки. Сколько раз меня дедушка учил, как записывать. Но под словом «мумутан» ничего не было! Земля разверзлась у меня под ногами. Я дышать перестала. В глазах почернело. Помедлила ещё мгновенье. Может, обманулась в тусклом свете, может, там сказано, где мы его нашли. Моргнула, снова взглянула на этикетку. Пустота.
С трудом выдохнула.
– Кэлпурния, что с тобой?
Я пыхтела, как вытащенная на берег рыба.
– Я понимаю, волнующий момент. Присядь, отдышись, – он встал и подвинул мне стул. – Позвать маму? – забеспокоился он.
– Нет, сэр, – я мотнула головой.
Дыхание вернулось.
– Немножко виски?
– Нет, сэр! – в испуге заорала я.
– Успокойся и объясни, в чём дело.
– Этот горошек, – зарыдала я. – Я не записала. Ничего не записала.
Дедушка взял у меня из рук банку.
– Ох, Кэлпурния, – тихо сказал он. – Ох, Кэлпурния.
Так спокойно. Лучше бы он меня ударил.
– Простите меня, – рыдала я, уткнувшись носом в ладони. – Я его найду, я его найду.
– Как же так получилось?
– Вы мне много раз объясняли, – я никак не могла успокоиться. – Много раз. Мы возвращались с реки. Я всё думала об этой черепахе, которую поймал Аякс. О выживании приспособленных.
Я вытащила из кармана носовой платок.
– Я его найду, обязательно найду. Не сердитесь на меня, пожалуйста. Я его найду.
– Конечно найдёшь, – спокойно ответил он.
– Прямо сейчас и пойду.
– Кэлпурния, уже темнеет.
– Надо торопиться! – завопила я, вскочила и схватила банку. – Где карандаш, мне нужен карандаш. Он же был тут.
– Стоп! Сейчас слишком поздно. Мы с тобой завтра пойдём. Сядь и успокойся. Подумай. Ты сказала, что мы возвращались с реки, – напомнил он.
Я снова села на стул.
– Закрой глаза и вспоминай.
Я закрыла глаза, но никак не могла успокоиться. Пришлось взять себя в руки. Постепенно я стала вслушиваться в его слова, попыталась дышать ровнее.
– Мы взяли микроскоп. Пошли к заводи.
– Я помню. Дыши глубже. Думай. Мы возвращались с реки.
– Мы возвращались с реки, – повторила я. – Именно. Аякс поймал черепаху – единственный раз, когда ему это удалось. Я её отняла. Вы увели собаку, чтобы я могла выпустить черепаху. Там было что-то ещё, связанное с Аяксом, но я не могу вспомнить.
– Уверен, сейчас вспомнишь, – его голос успокаивал меня.
Аякс и мумутан. Мумутан и Аякс. Горячо, горячо. Они как-то связаны. Но как? Я, словно охотничий пёс, мчалась по тропинкам памяти, стараясь взять потерянный след. Туда, сюда, всё без толку. Что Аякс делал? Что-то, что меня раздражало, но вместе с тем довольно обычное, меня всегда немножко злили его глуповато-игривые манеры. Он сбежал поухаживать за Матильдой. А что потом?
– Не могу сообразить, – простонала я. – Там было что-то… Никак не ухватить, – я стукнула себя по лбу.
– Знаешь, Кэлпурния, утро вечера мудреней. Мы найдём это растение. Мы его найдём. Даже если придётся обыскать каждый зелёный кустик поблизости.
Дедушка с мрачной решимостью поглядел на банку с мумутаном. Он вздохнул, и я знала: он старается меня не винить. Всё равно у меня сердце чуть не разорвалось от этого вздоха. И я приняла решение: пусть придётся ползать на коленках с лупой по всей округе, сколько бы это ни заняло, я своего добьюсь. Мы заперли лабораторию и в молчании вернулись домой. В жизни не была так несчастна.
Думаете, я заснула? Лежала на кровати как мёртвая – не было сил шевелиться. Вопрос для Дневника: как Кэлпурния Вирджиния Тейт могла оказаться такой дурой? Отличный вопрос, ничего не скажешь. Дедушка много раз мне повторял, как важно записывать место, где найден образец, и я всегда записывала. А в самый важный момент опростоволосилась. Ещё вопрос для Дневника: с чего я взяла, что он меня простит? Ещё один отличный вопрос, Кэлпурния. А вдруг он тебя не простит?
Может, он больше не захочет тебя видеть. В таком случае твоя песенка спета.
Утром я встала, под глазами мешки. Мама даже заволновалась. За завтраком я не решалась поднять глаза на дедушку.
В школе я с трудом могла усидеть за партой. Я чуть снова не сцепилась с мисс Харботтл. Мне явно грозило простоять в углу до конца жизни. Она меня вызвала к доске решать задачку на деление в столбик. Конечно, я всё переврала.
– Кэлли, что с тобой творится? – спросила Лула на большой перемене.
– Всё в порядке, Лула, всё в порядке, – рявкнула я. Она так и отпрыгнула и пошла играть с этой противной Дови Медлин. Оставалась только крикнуть вслед: – Лула, прости, не убегай!
Но было уже поздно – мисс Харботтл только что дала звонок.
Я медленно тащилась домой, далеко отстав от братьев, которые уже бросили все попытки меня развеселить. Я не могла выкинуть Аякса из головы. Мне бы отдохнуть, чуть-чуть сосредоточиться. Всё дело в этом глупом псе. Я отняла у него черепаху. Мы отошли от реки. Я держала его за ошейник. Потому что. Потому что. Потому что он тыкался носом в огромную нору.
– Ура! – заорала я так громко, что братья обернулись. Я скакала на одной ножке и вопила: – Ура! Барсук! Барсук! Я знаю, где это! Я найду этот горошек!
Я побежала за Ламаром и Сэмом Хьюстоном и сунула им книжки.
– Отнесите домой, мне надо искать мумутана!
И рванула в заросли, туда, где олени проложили тропу.
– Куда это ты? – кричал мне вслед Ламар. – Кто такой мумутан?
Но я ломилась сквозь заросли, а сердце так и ухало: да! да! да!
Это же была огромная барсучья нора. Я ещё решила, что надо вернуться и хорошенько поисследовать. Дедушка нашёл горошек где-то неподалёку. Я найду его, обязательно найду. Всё будет в порядке. Дедушка перестанет на меня сердиться.
