Увидев его, Левченко спросил:
– Что, ищут до сих пор?
– Нет, слава Всевышнему, все обошлось. Оказывается, мобилизованным президент амнистию объявил.
– Так чего тогда приехал?
– Отблагодарить вас! – Азимов достал из-за косяка двери двадцатилитровую канистру пива. – Вот, угощайтесь. А я переночую и назад.
Левченко открыл канистру.
– Действительно пиво. На хрена ты, Орзу, тащил сюда эту кислятину? Ладно бы вино или самогон. Кому же нужно это пиво?
– На вино денег не было, а пиво хорошее, в Кулябе брал. Не успело прокиснуть.
Марин махнул рукой.
– Ладно. Азимов, ступай, но завтра с утра я тебя в части не вижу, понял?
– Ага, как не понять!
– И смотри, если дружкам привез спиртного, то лучше сразу сюда неси. Найду, прикажу задержать как диверсанта.
– Ай, клянусь, нет спиртного. Анаша есть. Немного, но на пару косяков могу дать.
– Иди ты знаешь куда со своей анашой!..
Таджик улыбнулся во весь рот:
– Так точно, знаю! До свидания! – Азимов выскочил в коридор.
Больше никто из офицеров его не видел.
Еще одна неделя прошла спокойно. Наступление афганских моджахедов не состоялось, но отдельные отряды наемников прорывались через границу, что создавало напряженность в регионе.
В конце февраля Левченко заступил в наряд по части. Официально ее пока не существовало, но три подразделения, сведенные вместе для решения общей задачи, ни оперативно-тактической группой, ни военной группировкой назвать нельзя. Решили именовать это формирование частью.
Перед разводом командир роты Владислав Марин вышел на площадку, заменявшую плац, где лейтенант Левченко ждал подхода караулов и наряда.
– Маджитов звонил, – сказал Марин.
– И что?
– Предупредил, в штабе батальона находится проверяющий из штаба бригады подполковник Рыков. Раньше он в Ташкентском общевойсковом училище преподавал.
– Приехал проверяющий, и что? От этого нам зарплату поднимут или духи в Афган в испуге убегут?
– Хреновая натура у этого Рыкова. Карим предупредил, что подполковник, скорее всего, решит проверить наши подразделения в Арче. Маджитов, конечно, попытается задержать его в штабе, но получится это или нет, неизвестно.
– Напоит водкой этого Рыкова и уложит спать. За каким чертом этому подполковнику тащиться к границе?
– Мое дело предупредить, хотя за все здесь ответственность несу я.
– Прорвемся, Влад!
– Ты за порядком смотри. Чтобы все чики-чики было.
– Не волнуйся.
Подошел личный состав, заступавший в наряд. Левченко провел развод и прошел в небольшую комнату бывшего детского сада, где было устроено помещение дежурного по части.
Проверяющего в Довлятобаде, как положено, напоили, однако тот оказался заводным, и спиртное только усилило в нем рвение к службе. Маджитов безрезультатно пытался отвлечь его, предлагая провести время с девушками. Рыков уперся. Он должен проверять боеготовность подразделений!
Подполковник приказал подготовить бронетранспортер и выехать в Арчу. Левченко был предупрежден об этом по связи и спокойно отнесся к такому известию. Как приедет проверяющий, так и уедет. Но он не принял в расчет характер подполковника, по пьянке мнящего себя недооцененным, если не великим полководцем
Бронетранспортер с проверяющим и комбатом подъехал к временному контрольно-пропускному пункту у детского сада в полночь. Комбат приказал пропустить БТР. Солдаты подчинились. Вскоре Рыков с Маджитовым вошли в помещение дежурного.
Пьяный подполковник сразу накричал на Левченко:
– В чем дело, лейтенант? Задницу от стула оторвать тяжело? Тебя предупредили о приезде проверяющего?
– Предупредили.
– Так какого черта ты не встречаешь представителя штаба на улице?
– А что это вы мне тыкаете, товарищ подполковник? Я вам не мальчик для битья, такой же офицер, как и вы.
– Что? Офицер? Без году неделя?
– Это не имеет никакого значения.
– Все, хорош болтать! Мотострелковой роте тревога, занятие позиций круговой обороны.
– Обороны чего, товарищ подполковник?
– Базы вашей, мать твою!
– Позвольте напомнить, что изменение состояния боевой готовности может осуществлять лишь командир батальона по приказу из вышестоящего штаба. У вас есть документ, дающий вам право объявить подразделению повышенную боевую готовность?
– Что? Ты, щенок, еще учить меня будешь? Мне говорили, что у вас солдаты раздолбаи. Оказывается, и офицеры ни в чем им не уступают.
– Как вы меня назвали? Щенком? – Левченко повернулся к дежурному связисту: – Сержант! Связь мне срочно с оперативным дежурным министерства.
– Отставить! – заорал подполковник. – Ты что, жаловаться надумал? Я тебе пожалуюсь!
Видно, спиртное сильно ударило по мозгам проверяющего, и он попытался схватить Левченко за грудки. Но Михаил заломил руку подполковника и бросил его на пол.
Маджитов крикнул:
– Ты что, Левченко! Отпусти!..
– Успокоится, протрезвеет, отпущу.
В помещение пришел Марин, увидел подполковника, лежащего на полу, посмотрел на комбата и спросил:
– Что тут происходит?
– Ты, Марин, своего Левченко оттащи! – приказал комбат.
Командир роты взглянул на лейтенанта:
– Миша, отпусти его!
Левченко так и сделал, потом заявил:
– Проверяющий нашелся. Обожрался водки и возомнил себя Кутузовым!
Маджитов махнул рукой младшим офицерам, мол, скройтесь.
Левченко с Мариным вышли на улицу.
Комбат поднял проверяющего, а тот завопил:
– И это дисциплина в батальоне? Да тебе, узбек, взводом командовать, а не батальоном!
Маджитов отряхнулся и сказал:
– Жду в бронетранспортере пять минут. После этого уезжаю. Не успеешь, подполковник, останешься здесь с ребятами. А кому и чем командовать, решать не тебе.
– Нет, капитан, ты плохо меня знаешь. Вам всем аукнется эта проверка. Всем!
Но он поспешил за комбатом. Перспектива остаться в Арчи его не устраивала.
Рыков оказался подленьким мстительным человеком. На следующий день он вернулся в Арчу с приказом об освобождении Левченко от должности командира мотострелкового взвода и назначении его… командиром минометной батареи.
– Прочитал? – спросил он Михаила.
