…Это произошло в 1442 году. После гибели Орлеанской девы миновало уже одиннадцать лет, но страсти, вызванные ее казнью, все еще не улеглись. В Руане, бывшем тогда английским городом, шли очередные переговоры между представителями Генриха VI и Карла VII Французского. Изабелле очень нужно было срочно повидаться с Карлом (речь шла о том, чтобы заручиться его поддержкой в борьбе с всесильным Филиппом Бургундским), и, хотя ее и предупреждали, что самого государя в Руане не будет, она все же решилась приехать, потому что знала: Аннес Сорель, фаворитка короля, вот уже несколько лет успешно управлявшая своим царственным возлюбленным, настаивала на том, чтобы Карл посетил-таки Руан и показался будущим подданным.
Город переполняли приезжие, и Изабелле пришлось удовольствоваться небольшим домом на окраине. Хорошенько выбранив слуг, которые, хотя и были отправлены в Руан загодя, оказались столь нерасторопны, что не сумели нанять для своей госпожи приличное жилье, Изабелла решила развеять дурное расположение духа прогулкой. Она села в носилки и приказала нести себя к Руанскому собору, слух о величии и красоте коего давно перешагнул границы Нормандии.
– Я собиралась поблагодарить господа за то, что благополучно добралась до Руана, – решила Изабелла. – И сделаю я это в главном городском храме.
В соборе было малолюдно, и королева Сицилийская и Неаполитанская («Титул, конечно, пышный, – говаривала временами Изабелла, – да толку от него чуть и доходов никаких. Вот если бы мне именоваться герцогиней Лотарингской! Коли бы пришлось выбирать между двумя коронами, я бы выбрала герцогскую и не прогадала!»), вознеся богу молитву, не стала торопиться и выходить на запруженную толпой площадь, а принялась оглядывать собор. И сразу же ее внимание привлек огромного роста человек в богатой одежде, который так усердно молился, что, сам того не замечая, несколько возвысил голос. Он был англичанин, и он восхвалял бога за то, что была казнена «еретичка и колдунья Жанна».
Изабелла не сразу поняла, что речь идет об Орлеанской деве и что в годовщину ее мучительной гибели этот наглец ликует, а не проливает слезы сожаления. Когда же она осознала, что происходит, то возмутилась и дала волю своему гневу.
– Милостивый государь, – прошипела она ехидно, – неужели вам нечего больше сказать господу? Такой храбрец, как вы, не должен хвастаться победой, одержанной над юной и ни в чем не повинной девушкой!
Незнакомец, изумленный тем, что услышал, стремительно обернулся. В его глазах явно читался гнев. Однако, увидев перед собой нарядную и красивую даму, он овладел собой и произнес мягко:
– Не имею чести знать вас, госпожа, но…
Изабелла, недовольная своей вспышкой, перебила его:
– Простите, милостивый государь, что помешала вам. Я не хочу продолжать наш разговор в этих священных стенах.
И она, величественно кивнув, двинулась к выходу, сопровождаемая многочисленной свитой.
Суффолк рассердился. Он так и не понял, кто была эта женщина и почему она вела себя столь бесцеремонно. Его тоже окружало немало дворян, и все они, повинуясь его кивку, зашагали к дверям. На площади англичане и французы немедленно принялись задирать друг друга; кое-кто уже схватился за меч…
Поняв, что она натворила, Изабелла с улыбкой подошла к нахмурившему брови великану и шепотом велела одному из своих приближенных представить ее. Тот громко и торжественно произнес все титулы и с поклоном отступил в сторону.
Суффолк представился сам. Выразив свою бесконечную радость оттого, что он познакомился с такой благородной особой, граф призвал своих людей спрятать оружие и обернулся к Изабелле.
– Жанна из Арка была сожжена потому, что принесла много вреда как Англии, так и своей родине. Да, казнь была жестокой, но я считаю ее справедливой. Извините, если я задел ваши чувства, госпожа! – отчеканил он. – Вы сами вынудили меня к откровенности.
– Мне не по душе ваши речи, – ответила Изабелла, давно уже переставшая улыбаться. – И я сожалею, что заговорила с вами. Ведь вы англичанин, и вы…
Суффолк так и не узнал, что намеревалась сказать дама, потому что в эту минуту одного из его пажей ударил кинжалом паж Изабеллы Лотарингской. Началась суматоха. Мальчика-француза обезоружили, мальчика-англичанина, отделавшегося царапиной на плече и рвавшегося без промедления отомстить обидчику, оттеснили в сторону и принялись убеждать, что он еще слишком мал, дабы вызывать врага на поединок.
– Слуги столь же вздорны, как их госпожа! – пробормотал Суффолк и смутился, потому что слова его прозвучали грубо и неуместно. Изабеллу и без того очень расстроило это неприятное происшествие, так что замечание графа оказалось последней каплей. На глазах у нее выступили слезы; стыдясь своей слабости, она проговорила сухо:
– Виновный понесет наказание, не сомневайтесь.
И пошла прочь, спеша поскорее добраться до носилок.
Граф, помедлив мгновение, обогнал ее и преградил ей путь. Церемонно поклонившись, он попросил простить его дерзкие слова и забыть о них. Изабелла молча кивнула и удалилась.
И вот теперь новая встреча… Впрочем, улыбнулась Изабелла, сегодня все выглядят довольными. Оно и понятно. Конечно, для ее семьи предложение английского монарха – это большая честь, но и Генрих, женившись на Маргарите, внакладе не останется. Говорят, он слаб духом и нерешителен, но таким же до некоторых пор был и Карл Французский. Как только с ним рядом оказалась Аннес Сорель, он преобразился словно по мановению волшебной палочки. Умные женщины творят чудеса, и им вполне под силу превратить безвольного и вечно сомневающегося человека в храброго, уверенного в себе и мудрого государственного деятеля. Маргарита еще юна, но нравом она пошла в мать и бабку – прославленную Иоланду, герцогиню Анжуйскую. У нее наверняка достанет рассудительности и силы воли, чтобы управлять государством… даже таким огромным и могущественным, как Англия.
В следующий раз Суффолк и Маргарита Анжуйская увидели друг друга спустя год, когда граф, сияя от радости в предвкушении встречи со своей повелительницей, ступил на землю Лотарингии. Для этого ему пришлось пересечь всю Францию, потому что брак по доверенности решено было заключить в Нанси, всего лишь в четырнадцати милях от Домреми, родины орлеанской ведьмы, – то есть в самом сердце края, напитанного ересью.
Однако теперь Суффолк поостерегся бы поносить Жанну д'Арк, потому что за последний год его отношение к пастушке из Домреми изменилось – возможно, под влиянием мыслей о прекрасной Маргарите и ее матери. Суффолк решил, что была, пожалуй, какая-то доля правды в рассказах тех, кто видел в Жанне святую и называл ее ангелом, спустившимся к французам и даровавшим им долгожданную победу над врагом.
Разумеется, Франция пока еще считалась частью английского королевства, но очень и очень многим было уже очевидно, что у Англии не хватит сил удержать завоеванные земли. Государственная казна истощилась, и возобновление войны наверняка привело бы к одному: позорному поражению страны. Кардинал Винчестерский и вся партия мира торопили с заключением королевского брака, упорно втолковывая Генриху, что негоже прислушиваться к воинственным речам Глочестера.
