– Но в 1966 году вы были еще ребенком. Неужели отец посвящал вас в свои дела? – удивилась Ханнелоре.
– Нет, в свои дела он меня не посвящал, мадам. Но в нашем мире подобные истории передаются из поколения в поколение, – объяснил Энзо.
* * *
– Ты сошел с ума, Питер Ван-Ин, – сказала Ханнелоре, когда они садились в машину. – Этот человек – опасный преступник, и даже не считает нужным скрывать свою вину. Ты же делаешь вид, будто все его преступления – мелкие шалости, а он – твой лучший друг. Распиваешь с ним ликер и ведешь задушевные беседы.
Ван-Ин закурил и выпустил облако дыма в сторону запотевшего ветрового стекла.
– Без улик мы все равно ничего бы не смогли доказать, – сухо отреагировал он. – Если бы я арестовал Скаглионе, то его выпустили бы через двадцать четыре часа. А зачем нам это нужно?
Ханнелоре вздохнула. Она понимала, что Ван-Ин совершенно прав, но не желала этого признать.
– Скаглионе из тех людей, которые никогда не выдают чужие секреты. Впрочем, это и неудивительно. Он сицилиец, и этим все сказано, – объяснил Ван-Ин, включив двигатель.
– Но ведь он выдал нам секреты общества «Туле», – возразила Ханнелоре.
– Нет. Он сказал нам лишь, что следующей целью является башня Белфорт. И ничего больше. Мы до сих пор не знаем ни кто взорвет башню, ни каким образом это произойдет. Я думаю, он знает гораздо больше, чем говорит, но вытянуть из него это будет невозможно.
– Но он же сказал, что это произойдет в среду.
– И ты ему веришь?
Когда они выехали на главную магистраль, Ван-Ин превысил скорость.
– Скаглионе рассказал нам о том, что следующей целью является башня, лишь по одной причине. Ему хотелось узнать, кто убил его мать. К тому же Скаглионе прекрасно понимает, что на данный момент мы совершенно бессильны.
– Я никак не могу понять, почему Скаглионе так равнодушно отнесся к известию о том, что его мать убил Вандекерхове? – задумчиво проговорила Ханнелоре.
– А какой реакции ты от него ждала? Он просто сделал для себя определенные выводы.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Ханнелоре. – Какие выводы?
– А такие, что дни Вандекерхове сочтены. Скаглионе хотел узнать имя убийцы своей матери только для того, чтобы свести с ним счеты, – объяснил Ван-Ин.
– Ты серьезно? – засомневалась Ханнелоре.
– Не забывай, что Скаглионе – сицилиец. У них свои законы. Стоит только пальцем тронуть жену, сестру или мать сицилийца – и ты труп, – уверенно произнес Ван-Ин.
– Выходит, ты заранее продумал весь этот план и специально рассказал Скаглионе о том, кто убил его мать? – спросила Ханнелоре.
Ван-Ин кивнул.
– Но почему ты мне этого не сказал? Почему ты всегда все от меня скрываешь? – возмутилась Ханнелоре.
Ван-Ин никак не отреагировал на ее замечание. Ему нужно было следить за дорогой. Они ехали очень медленно. Машина то и дело вязла в жидкой грязи. Ханнелоре с величайшим трудом сдерживала гнев. Она чувствовала себя как школьница, которую после трех недель отношений, полных любви и страсти, бросил бойфренд.
– Интересно, мы когда-нибудь отсюда выберемся? – в раздражении спросила она.
– Ты замерзла? – спросил Ван-Ин и включил печку.
– Перестань вести себя как последний идиот, Питер! – взорвалась Ханнелоре.
Он попробовал положить руку ей на плечо, чтобы ее успокоить, но она его оттолкнула.
– Ты просто негодяй. Оставь меня в покое! – крикнула Ханнелоре, когда Ван-Ин попробовал ее обнять.
– Ты ведь хотела выйти за меня замуж. Помнишь? – спросил Ван-Ин, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.
– Теперь я еще десять раз подумаю, прежде чем сделать это, – сердито возразила она.
Печка была включена на полную мощь, и в машине вскоре стало гораздо теплее. Но это тепло не могло растопить лед, возникший между Ван-Ином и Ханнелоре.
– Ты смотришь на меня так, словно я твой заклятый враг, – помолчав с минуту, заметил Ван-Ин. – Не могу понять, из-за чего ты так взъелась.
– Ты сам виноват в этом, Питер Ван-Ин.
– Но я люблю тебя, Ханне. Очень люблю.
– Тебе все равно не удастся разжалобить меня подобными признаниями, – проворчала Ханнелоре.
Ван-Ин заехал в какую-то канаву, заполненную жидкой грязью, и остановился.
– Что случилось? Зачем ты здесь остановился? – спросила Ханнелоре. – Объясни мне, в конце концов, что происходит.
– Я объясню тебе все. Но чуть позже, – пообещал Ван-Ин.
– Но почему не сейчас? Что за дурацкая таинственность?
– Я не хочу, чтобы ты из-за меня попала в беду. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя возникли проблемы, мой дорогой заместитель прокурора, – загадочно усмехнувшись, объяснил Ван-Ин.
– Но если у меня до сих пор не возникло проблем, значит, их и не будет и дальше, – проворчала Ханнелоре.
– Я не имел в виду проблемы на работе, дорогая моя, – все с тем же загадочным видом проговорил Ван-Ин.
Он обнял Ханнелоре. На этот раз она не отстранилась от него.
– Может быть, ты все-таки объяснишь, зачем мы здесь остановились? – примирительным тоном спросила она.
– Мы следим за опасным преступником, – прошептал Ван-Ин на ухо Ханнелоре.
От этого аргумента гнев Ханнелоре поневоле рассеялся.
– Ты думаешь, что Скаглионе может предпринять какие-нибудь действия? – уточнила она.
– Это меня бы не удивило, – сказал Ван-Ин. – Ты заметила, какие на нем были туфли?
– Черные мокасины, – с гордостью проговорила Ханнелоре. Подумать только, она, как и Ван-Ин, умеет запоминать разные мелочи.
– Совершенно верно. А ты обратила внимание на пол?
– Он был чисто вымыт, – ответила Ханнелоре, но уже без гордости, нахмурившись, не понимая, к чему он клонит.
– А масляный обогреватель был включен на самый низкий режим. Хотя в доме у Скаглионе, как ты, наверное, заметила, было довольно холодно, – продолжал гнуть свою линию Ван-Ин.
– Я ничего не понимаю, Питер. Хватит ходить вокруг да около. Пожалуйста, переходи уже к сути. Ты меня просто убиваешь.
Ван-Ин состроил гримасу, которой позавидовал бы любой профессиональный клоун.
– Нам повезло, – сказал он. – Скаглионе как раз собирался выйти из дому. Он снял тапки, надел уличную обувь и выключил все электроприборы. Но наш приход расстроил его планы.
Ханнелоре, нахмурившись, смотрела на Ван-Ина. Она все еще не могла понять, к чему он клонит.
– Рядом с дымоходом стояли домашние тапочки, – объяснил комиссар.
