В какой-то день, выяснив по телефону, что мои друзья посетили писательский ресторан, я приехал туда вместе с чемоданом.
Все трое восседали за крайним левым столиком в углу и, судя по всему, праздновали благополучное возвращение из Сибири.
Пирушка была в разгаре, когда я вынырнул перед ними, как черт со дна Байкальского моря. Дымилась на столе, застеленном белой скатеркой, картошечка, приправленная зеленым лучком, желтые квадратики сливочного масла в блюдечке, розовела гурийская капустка рядом с початой «Столичной», еще сохранившей на стекле холодный налет…
Меня встретили громкими возгласами. Меня и особенно чемодан, который и не чаяли увидеть. Чемодан на радостях «посадили» на четвертый свободный стул, подчеркнув этим его особую значимость, а мне налили рюмку водки.
Тост прозвучал так: за славный сибирский город Иркутск, в котором мы встретились, и за славное море Байкал, на котором мы почему-то не встретились…
– Может, за неожиданность? – спросил я.
Они разом загоготали в три здоровых глотки, так что за соседними столиками испуганно оглянулись.
– Да, да, это было так неожиданно, – произнес как-то странно Андрей, взглядывая исподлобья на своих дружков. Но те уткнулись в тарелки, вдруг вспомнив, что пора и закусить.
– А что, были и другие неожиданности? – поинтересовался я.
– Было кое-что, – пробормотал Серега, блестя золотой оправой очков. – Ты закуси давай… Никуда же на этот раз не торопишься?
И вот что я узнал.
Памятная пирушка в иркутской гостинице после моего ухода продолжилась, как ей и полагалось, до утра. Потом еще весь следующий день, и вечер, и ночь, и снова утро, и день. В пылу устоявшегося застолья Сереге вдруг показалось, что он влюбился в одну из девушек, бесповоротно и на всю жизнь. А поэтому должен на ней жениться. Было решено тут же сыграть свадьбу. Девушка, кажется, не возражала. Да и остальные от такой прекрасной идеи были в восторге.
– Ее звали Светой. Не помнишь?
Я сознался, что Свету не помню. Но в целом они смотрелись и были ну почти как… Как «маленькие лебеди»…
– Да ты должен был запомнить! – сказал Серега, постаравшись не заметить упоминание о лебедях. – Она сидела от тебя по левую руку… – И добавил со смешком: – От нее-то и сбежали!
– Сбежали… На Байкал? – спросил я.
– С Байкала тоже.
Далее рассказ зашел о самой свадьбе, которую сыграли по всем правилам, одарив молодых и цветами и стихами. И в спальню, как водится, проводили, и…
– Ну к чему такие подробности? – запротестовал вдруг Петя. – Сами-то мы были не очень…
– Не очень – что?
– Не очень – кто, – поправил он. – Не очень были мужчинами.
– Ну, ты преувеличиваешь, – вяло возразил Андрей. – Смылись. Правда. Но ведь и дела были… На Байкале.
Оставив новобрачную в номере, пока она спала и видела золотые сны, на зорьке, крадучись, поэты удрали на Байкал, и молодожен Серега тоже. Любовь его к этому времени поостыла. А бегать от женщин он, сдается, привык.
Через день получили от молодой жены Светы телеграмму, что она едет к ним на Байкал и просит дождаться ее в Слюдянке. Недолго раздумывая, поэты рванули в Усть-Баргузин. Новобрачная их догнала, застав в гостинице. Но пока объяснялась с дежурной, они махнули через окошко на пристань, благо у причала стоял рейсовый теплоход «Комсомолец»…
Света помахала им ручкой с причала и направилась к знакомым геологам, подсев на вертолет, который направлялся в верховье Байкала. Но, видимо, не рассчитала: пока добиралась от геологов на попутном вездеходе до Верхнего Ангарска, дав по рации знать в поселковый совет, чтоб поэты ее ждали, последние немедля вернулись на теплоход, который заночевал в Ангарске, и уплыли в Листвянку, а оттуда в Иркутск.
В иркутской гостинице она их таки настигла. Дежурная торжественно объявила Сереге, что к нему приехала жена и ждет его в номере.
– Жена? – переспросил он почему-то охрипшим голосом. – Это какая?
– А у вас их что, много? – удивилась дежурная. – Ну, значит, та, что половчее других…
Бедный Серега аж зарыдал от горя… Он так соскучился по Москве, по москвичкам, по ресторану в Доме писателей… Хочет туда лететь!
При упоминании о ресторане друзья немедля поддержали его.
Ну и далее: самолет, такси, Дом, ресторан…
– И чемодан, – добавил без улыбки Петя.
– Это и правда неожиданность. – Я с сочувствием посмотрел на Серегу. Он снял очки, на глазах его были слезы.
– И как это я… – всхлипнул, шмыгнув носом. – Ума не приложу… Но она мне правда понравилась…
– Великолепная девчонка, – подтвердил Андрей. – Выпьем за нее?
– А если она в Москву нагрянет? Великолепная ваша… – поинтересовался я и посмотрел на чемодан.
И вслед за мной все посмотрели на чемодан.
Серега вздрогнул, слезы у него мгновенно просохли.
– Нет, – сказал он, заикаясь. – Не может приехать. Не должна… И зачем?
– Как – зачем? Ты муж? Или не муж?
– Не знаю, – бормотал Серега.
– Но ты хоть написал ей?
– Я потом, – пообещал Сергей. И, подумав, добавил: – Когда успокоюсь.
– Хочешь, я напишу, – предложил Петя.
Теперь все смотрели на Петю, он невозмутимо уплетал картошку, сочно похрустывая гурийской капусткой.
– М-да, – промычал Андрей. – А такая была любовь! – Мне показалось, что он ерничает.
– А у поэта не бывает «не такой любви», – парировал Серега.
– После которой остается лишь чемоданчик… – съязвил Петя, подцепив на вилку маслянистый бочок селедочки.
– Ну ладно вам! – завопил Серега. – Разве я один… Играл… В свадьбу?
Так странно оговорился.
– Ты прав, старик, мы все играли, – качнул могучим плечом Андрей и шумно вздохнул. – И Петя тоже прав, предлагая вернуться к закуске…
Андрей слишком старательно разливал водку по рюмкам, потом окинул глазом стол, подвинул к себе картошку, масло и, вдруг решившись, выдохнул:
– За «маленьких лебедей», что ли?!
Пока друзья-поэты пируют, хочу отвлечься и попытаться понять, что же произошло.
Конечно, не за столиком, это я потом додумал.
Мне вовсе не хочется, чтобы все тут рассказанное (и кое-что нерассказанное) выглядело как издевательство столичных сытых мальчиков над бедной провинциальной девушкой.
Тем более что история на этом не кончается. Верней предположить иное, что в пылу праздника, когда блистательно сошлись воедино молодость, вино и стихи, Серега и взаправду влюбился.
Тогда можно как-то объяснить (и даже оправдать) поведение почти незнакомой мне Светы, которая не смогла противостоять напору и решилась в одночасье круто изменить судьбу.
