Рядом с чачей проворный хозяин водрузил глиняный кувшин с красным вином.
Известно, что вино тут особенное, его здешние жители готовят из винограда «Изабелла», и если оно натуральное, не для продажи, то имеет оттенок темного рубина и ни с чем не сравнимый земляничный аромат. Кстати, именно аромат, как утверждают знатоки, позволяет проверить качество вина.
Что греха таить, на местном базарчике тоже продавалось красное вино «Изабелла», но туда добавляли воду и сахар, используя выжимку по второму или третьему разу. Такое вино может сохранять и цвет и градусы, но только не запах. Запах подделать невозможно.
Так вот, у старика Вартана вино было самым натуральным и вдобавок прохладным, из подвала. По этой причине мы деликатно отвергли виноградную водку, чачу, тоже вполне натуральную, градусов под шестьдесят, и попросили налить «Изабеллу».
Медленно, со вкусом, опробовали вино, разлитое в граненые стаканы, и похвалили изделие хозяина. Потом выпили по второму стакану и снова похвалили. И лишь на третьем старик Вартан деликатно поинтересовался, что же хотели передать ему наши общие, как он понимал, друзья.
Милая Диночка и рта не успела открыть, чтобы все так и выпалить, но Шапиро угадал и сделал предостерегающий знак рукой. Она чуть не поперхнулась.
Шапиро же, обратясь к хозяину, как и полагается в солидной беседе, обстоятельно, не торопясь, стал рассказывать о наших друзьях из Ташкента, что живут, слава богу, хорошо, вспоминают прошлогодний отдых, здоровы, чего и вам желают.
– Спасибо на добром слове, – отвечал, наклоняя серебристую голову, старик Вартан.
– Должен еще передать, что глава семейства вполне процветает, – так условно определил Шапиро неведомого ему постояльца. – Пошел на повышение, недавно его избрали депутатом, и для отдыха, сами понимаете, времени не остается.
Старик Вартан кивнул, охотно соглашаясь, что их жилец человек уважаемый и заслуживает такого повышения.
– Ну и хозяйке, как вы понимаете, прибавилось забот… Тем более детишки… Но растут, учатся, мечтают к вам приехать, кстати, тоже спрашивали о вашем здоровье!
И снова старик Вартан качнул седой головой в знак одобрения.
Ему было приятно, что у его жильцов все в жизни ладится и что детишки его вспоминают.
Диночка, у которой все было написано на лице, с немым изумлением внимала речам Шапиро.
Да и мы слушали его не без интереса, узнавая все новые и новые подробности о неведомом нам семействе, которое, оказывается, за это время купило новый цветной телевизор, финский холодильник, швейную машинку, а теперь копят деньги на автомобиль.
Вот что значит стать депутатом.
Но не в деньгах, как говорят, счастье. Главное, они не забывают культурно расти, покупают полезные книжки и каждую неделю ходят в театр!
Тут даже я оторвался от стакана и уставился на Шапиро: не переборщил ли, часом, вывалив кучу подробностей, о которых, конечно, не имел и понятия?
Я выпытывал потом, откуда он понабрал сведений и про жену, и про детей, и про депутатство… Но Адольф лишь высокомерно усмехался, произнося:
– Что, разве не звучит… Де-пу-тат!
– Депутат – это звучит гордо, – отвечал я в тон.
Но Адольф постарался не заметить моей иронии:
– Непонятно, а всем нравится…
– Ну а вдруг не депутат? – глупо настаивал я.
– Значит, пока не выбрали. Потом выберут, – спокойно парировал Шапиро. И добавил с милой своей улыбкой: – Старику-то было приятно? То-то же!
Это правда. Я своими глазами видел: чем больше теплых слов произносилось про неведомых нам жильцов, хотя, как потом выяснилось, они и приезжали-то сюда два раза, тем мягче и приветливее становилось лицо старика Вартана.
Он даже свою жену позвал и еще одну родственницу, чтоб услышали новости своими ушами. И наш друг Шапиро с новыми, еще более красочными подробностями повторил все.
А потом пришли из школы дети, их было трое, все мальчишки, младший у старика Вартана ходил в первый класс, и мы узнали от Шапиро, как ребятишки из того семейства любят ребятишек этого семейства, они собирались прислать воздушного змея, огромного, сделанного из цветной бумаги, в виде дракона, но в последний момент не успели его склеить. Змея пришлют по почте, если он влезет в конверт…
Начались тосты, и первый, конечно, тост за семью из Ташкента, и за семью старика Вартана, и за наши семьи тоже.
А старик Вартан поднял тост за здоровье всех хороших людей, где бы они ни жили, в Средней Азии, в России, в Прибалтике, в Абхазии и в других каких-то местах, вот хотя бы в родственной старику Вартану Армении, где он никогда в жизни не был.
Солнце склонилось за гору, когда неиссякаемый Шапиро произнес свой последний прощальный тост за самого хозяина, то есть за старика Вартана, и, торопливо пошарив по карманам, вынул и протянул хозяину на память сверкающую золотом заграничную зажигалку, и тот с достоинством принял.
Он попросил напоследок передать его добрым знакомым из Ташкента, что он и его семейство ждут их на будущий год, пусть приезжают. И нас они тоже ждут, если вдруг мы устанем от тяжкой своей работы и захотим отдохнуть…
– Как вот сегодня, – добавил он.
Громко и радостно мы обещали старику Вартану к нему приехать.
Мы и правда тогда верили, что мы приедем к нему. Да и что нам могло помешать?
Долго прощались, так долго, что солнце успело укатиться за гору и прохладная тень легла на утомленную жарой зелень.
Наступили теплые сумерки. А мы еще допивали по последней, опорожняя по просьбе гостеприимного хозяина свои стаканы и плохо замечая, что за это время глиняный кувшин с прохладной «Изабеллой» проделал свой путь в подвал и обратно много раз.
Мы распрощались с хозяином и хозяйкой, и дальней, очень любезной родственницей, и с детишками, сперва у дома, потом у калитки, а потом за калиткой.
Вот тут-то мы и почувствовали, что наши ноженьки стали как чужие, и двигаются с трудом, и не туда, куда нам нужно.
А Дина, милая красавица Дина, косвенная виновница этого праздника, вообще села на траву и объявила, что она, пожалуй, останется здесь до завтра… Или нет, до послезавтра, а, может, до конца семинара или до начала какого-нибудь другого… И вообще, ей так нравится, что она готова остаться здесь на всю жизнь.
Такой поворот, кажется, не входил в драматургический замысел Шапиро, у которого в финале все должны быть счастливы, и Диночка тоже, а для этого требовалось еще добраться домой…
Мы подхватили Диночку под белы ручки и повели, почти понесли ее до ближайшей остановки автобуса, которая оказалась совсем рядом.
Как мы доехали, как разбрелись по своим этажам и комнатам, признаюсь, не запомнил. Было смутное ощущение, что я нырнул в постель, как ныряют ночью во время купания в ласковую черную воду… Возможно, были какие-то счастливые сны, но я тех снов не запомнил; а когда проснулся, были сумерки, мне показалось, что я успел лишь сомкнуть и разомкнуть глаза.
