– Не вышел ростом! Мало каши ел!
– Так нам не давали! Кашу! – сказал с обидой Хвостик.
– Ну, может, сейчас дадут! – И я решительно пересек дорогу, направляясь к дому родни.
– Вы со мной?
Сандра и Хвостик согласно кивнули. Они хотели тоже видеть мою родню. Не каждый день нам ее показывают! А может, и блинами угостят? Без чая! Чай на подносике у нас не проходит!
Мы поднялись на самый верхний этаж, десятый, и постучались. За дверью послышались шаги, но никто нам не открывал.
Мы стукнули еще. За дверью ходили, бормотали голоса, даже один раз громыхнули замком. Наконец стали отпирать. Отпирали долго, но так почему-то и не отперли. Зато мужской голос спросил:
– Кто?
– Это я, – сказал я, не зная, как объяснить про себя, не рассказывать же через запертую дверь.
– Кто – я? Назовитесь!
Тогда я догадался спросить:
– Егоровы тут живут?
– Какие Егоровы? Вам кого нужно-то?
– Егорова нужно, – ответил я решительно и вдруг перестал волноваться. В самом деле, чего это я дергаюсь, как головастик на крючке! Я уже громче добавил: – Откройте, я все объясню!
Опять загремел замок, и послышался женский голос: «Цепочку! Цепочку накинь! Сейчас кругом бандиты!»
Тут приоткрылась дверь, но едва-едва, и в щелочку выглянул мужчина, лысоватый, в очках, почти таких же золотых, как у нашего Чушки.
– Ах, тимуровцы! – воскликнул он облегченно. – Но мы все уже отдали! Правда! Даже старый самовар!
– А вы Егоров? – спросил я мужчину.
Он недоуменно посмотрел на меня:
– Я тоже Егоров… Сергей…
Я видел, он уже собирался захлопнуть перед моим носом дверь, но вдруг растерялся, замер от неожиданности.
– Сергей? Какой такой Сергей?
– Ну, сын вашего брата… Антона…
– Брата? – пробормотал мужчина. – У меня нет брата! – И он глянул на Сандру с Хвостиком. Я видел, что он вдруг насмерть перепугался. Даже очки у него вспотели.
Он в момент захлопнул дверь, но тут же распахнул и велел войти. При этом подозрительно оглядел площадку, где мы стояли. Дверь за нами он тут же запер. Мы очутились в прихожей, где висела одежда и сверкало огромное, выше моего роста, зеркало. Мы стояли, и мужчина перед нами стоял, будто загораживал от нас коридор и проход в комнаты. А из-за спины мужчины выглянула женщина, ростом она оказалась выше его, пышная, в цветном красно-алом халате. Я почему-то подумал, что в таком халате нужно в ихнем метро ездить, а не дома сидеть, где никто не видит, какой это красивый халат.
Я думал о халате, но я всегда в такие напряженные моменты о чем-нибудь постороннем думаю.
– Андрей! Это кто? – спросила женщина громко, так, будто нас тут не было. – Почему ты пускаешь в дом кого попало?
Мужчина поправил какие-то диковинные резинки на плечах, это у него так штаны, оказывается, держались, и сказал женщине:
– Дильбара, успокойся… Это сын Антона… Понимаешь? Сын… Антона… Пришел…
– А разве его не зарезало поездом? – удивилась женщина, мельком посмотрев на меня.
– Да, да! – проговорил торопливо мужчина. – Нам ведь сообщили, что ты, это… Что тебя, как бы сказать… ну, задавило…
Я молчал. Надо ли мне им объяснять, что меня никто не давил? Но ведь и так видно, что я целый, потому к ним и пришел.
– А что ему надо? – поинтересовалась Дильбара, которая так странно звалась. – Почему он к нам пришел?
– Мне дали ваш адрес, – ответил я. – Вы же родственники?
– Мы? Родственники? – закричала Дильбара. – Кто сказал, что мы родственники? Мы твоего Антона не знаем! И не слышим! Из-за него Андрей чуть работу не потерял! А он профессор, между прочим! Он декан! Он письмо в ЦК написал, что с братом не якшались и мы его знать не хотим! Среди нашей родни не было никогда предателей! Одна паршивая овца завелась!
– Дильбара, – попросил мужчина, поворачиваясь то к ней, то к нам. – Ты иди, иди… Я все объясню как надо! Только без крика, ведь тут все слышно! Я потому их с площадки увел, что сразу напишут!
– Ну ладно, только пусть уходят, – произнесла Дильбара и сама ушла, на прощание сверкнув своим замечательным халатом.
– Вот, – вздохнул мужчина и развел руками.
При этом он смотрел на нас, а мы на него. Какой там чай со сладкими блинами да с подносиком! Было ясно, что он ждет, пока мы уберемся. Но у меня ещё было дело. И я на прощание сказал:
– Отец мне деньги оставил… На книжке… Вы их не хотите?.. – и протянул книжку.
Мужчина вздрогнул, как от удара. У него даже щеки покраснели. Но книжку взял и заглянул в нее. И сразу стал белей стенки.
– Дильбара! – позвал жалобно. – Тут вот Антона деньги…
Дильбара вышла, но уже не в халате, а в платье с розовыми цветами. На голове какая-то странная чалма, тоже в розах. Прямо как красавица из кино про багдадского вора… Нам один раз показывали!
– Какие деньги? Зачем ты взял? – вскрикнула она.
– Но тут… Посмотри!
– Не хочу смотреть, отдай! Отдай им!
– Но тут – сто тыщ!
– Хоть двести! Господи! – закричала Дильбара. И вдруг разразилась слезами. – Мало я тебя из-за этих Егоровых вытаскивала! Мало за тебя просила! Ты хочешь, чтобы они тебе снова внушали, что ты деньги у предателя взял! А откуда известно, что это не «оттуда» деньги? Ты меня понял? Донесут! И мы – пропали!
Мужчина вздохнул, отдал мне книжку.
– Ты вот что, – промямлил. – Ты матери отдай… Она возьмет… Она, это… дохлая совсем…
– Матери? – спросил я и вдруг задохнулся от догадки. – Какой… матери?
– Какой! Какой! Твоей! – крикнула Дильбара. – К ней, а не к нам тебе надо идти! А мы тебе никто! Понимаешь? Мы… ни-кто! Андрей, убери его скорей, иначе я сойду с ума!
Мужчина заторопился, стал надевать пальто:
– Иду, иду… Да, у меня дело… А по дороге я покажу, она тут, в другом доме живет… Пошли!
И в мгновение вымел нас из квартиры. Мы не успели попрощаться с красавицей Дильбарой.
27
Мужчина, беспрерывно оглядываясь, провел нас дворами к двухэтажному, небольшому совсем дому, за спиной других домов.
Мне все время казалось, что он хочет что-то объяснить, но не решается. Он взглядывал как-то странно, даже жалобно, и тут же отдергивался, будто его било током! И ускорял шаг, а по лестнице на второй этаж он почти взбежал, даже задохнулся.
Но он нас не оставил, а сам постучал в дверь и, когда послышался женский хриплый голос, сказал:
– Антонида… Это ты? Я к тебе сына твоего привел… Открой, пожалуйста!
