18. Москва. Четверг
Корсаков не сразу понял, где он и что происходит. Рука, подложенная под голову, затекла, шея болела, а ноги будто существовали сами по себе.
Он открыл глаза и поначалу этим ограничился. Осмотрелся и, кажется, все вспомнил. Уснул он в своей ванне и в итоге не выспался совершенно. Автоматически глянул на часы. Не мудрено. Времени-то четыре часа ночи.
Кстати, сразу вспомнил и то, что Льгов просил разбудить в полпятого, значит, надо успеть освежиться. О том, что Льгов проснется не для стариковских сетований, ясно — особенно после того, что прочитал этой ночью Корсаков.
Пока Игорь брился и вообще настраивался на боевые действия, он обдумал все новое, ставшее известным, и сложившейся картине для удобства присвоил название «Архив «Шамбала».
Итак, если то, что написал Росохватский, правда, то «Архив», за которым Корсаков гоняется, — вещь опасная, как оружие. За обладание знаниями Шамбалы многие без колебаний пойдут на крайности, без исключения.
Льгов при попытке разбудить его оказался уже готовым к новому дню.
— Вы, я слышал, уже приняли душ, Игорь, так что вам и завтрак готовить, — командовал он.
— Ну да, — мрачно подхватил Корсаков. — Кто первым встал, того и тапки. Вы же сами говорили о светомаскировке.
— Голодным жить невесело, мой молодой друг, так что будем рисковать, — парировал Льгов, исчезая в ванной комнате.
Вернувшись минут через десять, он радостно хмыкнул, обозрев накрытый стол, и сказал Корсакову:
— Да, не волнуйтесь вы. Они за вами давно приглядывают?
— Со вчерашнего вечера.
— Ну, вот, значит, ваши привычки им неизвестны и свет на кухне в пять часов утра могут отнести на счет обезвоживания с похмелья.
— С какого похмелья? — изумился Корсаков.
— О, наивная душа! Идите к ним и скажите, что не пили, — издевался Льгов.
Он отхлебнул кофе, радостно покивал, закусывая бутербродом. Прожевав, задал вопрос:
— Читали?
— Еще бы! Вы мне вот что…
— Игорь, о письме вы теперь знаете столько же, сколько и я, — перебил Льгов. — А я, пока есть время, расскажу еще кое-что. Дайте только доем.
Поев, «законспирировались», выключив свет.
— Вы уже поняли, что Гордей только догадывался, что ему посчастливилось увидеться с Глебом Бокием, но в своих рассказах он его имени избегал, уж не знаю — почему. Так что я Бокия так и буду именовать, учтите, — пояснил Льгов, начиная рассказ…
После убийства Кирова Бокий долгое время выжидал, не хотел, чтобы хоть кто-то заподозрил, что он связан с этим делом. А Росохватский уже сидел в лагере и был он, между нами говоря, к этому совершенно неприспособлен. Ну, что вы хотите — интеллигент! И вот как-то его срочно вызывают к начальнику лагеря. Прибегает наш герой туда, а там по всему видно, что приехало какое-то большое начальство, потому что все вокруг юлой вертелись. Это самое начальство усадило Росохватского за стол и стало с ним беседовать. Услышав первые слова, Гордей едва в обморок не грохнулся — перед ним тот самый «голос из угла»! Но ничего, сдержался, и беседа пошла бойко. Особенно нравилось Росохватскому, что Бокий вопросы задает грамотно и без плебейского хамства. Все это заняло не менее часа, после чего Бокий потребовал:
«Обед нам организуйте!»
За столом беседа продолжалась. Лагерное начальство жалось тут же, по очереди выбегая покурить, боясь уйти надолго. Росохватский начал даже подумывать, что после отъезда Бокия ему не миновать наказания. Хотя не мог же он заявить гостю: «Вы бы о нашем начальстве тоже подумали да отпустили людей покушать!» Ушел Бокий точно так же, как и появился: неожиданно. Просто поднялся, попрощался и вышел. На следующий день он появился уже без лагерного начальства, в сопровождении незнакомца в штатском. Тот взял табурет и уселся у двери, а Бокий отвел Гордея в самый дальний угол.
«Вот что, профессор, — начал он, пугая Росохватского таким обращением. — Я не всесилен и отменить приговор суда не могу. Зато могу доверить вам ответственную работу, которая на первых порах сможет существенно изменить условия вашей жизни тут, а при достижении успехов и решить вопрос о досрочном возвращении в Ленинград, понимаете?»
Гордей судорожно кивнул головой.
«Вы ведь сейчас работаете по моделированию поведения некоторых заключенных?»
«Да, но это — поручение начальства», — торопливо оправдываясь, ответил Росохватский.
«Успокойтесь, успокойтесь, профессор, я ни в чем не обвиняю. Просто я думаю, что вы сейчас лишь повторяете те же опыты, которые проводили год назад, верно? Да, не стесняйтесь. Вчера вы высказывали очень перспективные идеи. Они все основаны на расшифровке тибетских манускриптов?»
«Да. Вообще, было бы интересно заняться сравнительным анализом аналогичных взглядов в восточных учениях в целом. Наверняка там масса совершенно неожиданных подходов.
«Профессор, — мягко перебил Бокий, — Я искренне уважаю ваш энтузиазм, но вынужден возвратить вас на грешную землю. Слишком много сейчас проблем, требующих неотложного решения, и тратить силы на сбор новых материалов мы не можем. Если дела пойдут так, как я предполагаю, то у вас появятся сотрудники, ученики, может быть, научная школа. Тогда ставьте любые условия, а сейчас, уж извините, задания давать буду я».
Бокий говорил тихо, ровным тоном, но от последних слов по спине Росохватского побежали мурашки.
«И первое задание будет вот каким: подготовьте план работ по внедрению ваших моделей психологического давления в полевых условиях. То есть мне нужно увидеть, как в обыкновенной жизни будут работать эти модели… Сколько времени было затрачено на работу с Николаевым?»
«С Николаевым?»
«С тем, кто стрелял в товарища Кирова», — мягким голосом пояснил Бокий..
«Ах… Ну, да, конечно… Хотя, собственно, я с ним не работал. У меня был свой участок и свой, так сказать, подопечный».
«Свой? Кто конкретно?»
«Фамилии я не знаю».
«Это естественно, — согласился Бокий и вынул из кармана пачку фотографий. — С кем работали?»
«Вот, — Росохватский ткнул пальцем в одну из фотографий. — Очень примитивная психика и невероятные амбиции, а такое сочетание порождает полную непредсказуемость».
«Да? — удивленно спросил Бокий. — Ну, значит, и хорошо, что мы его потеряли из виду».
Зачем было заключенному ученому знать, что его «подопечного» просто-напросто пристрелили, когда тот начал всем подряд болтать о скором секретном задании?
«Так, значит, завтра вы мне утром отдаете план мероприятий. Календарный, со сроками. Весь план должен быть рассчитан на восемь месяцев, не больше. Особым пунктом укажите требования, по каким следует отбирать участников опытов. Вам понятно? Ну, тогда, идемте ужинать».
