— Что вы намерены предпринять, сэр? — спросил Даллес, когда весь лимит времени, отведенный для подобных пауз, оказался исчерпанным.
— Но ведь руководители рейха действительно намерены бежать из Берлина туда, в Баварские, Австрийские или еще какие-то там Альпы?
— Многие уже прибывают туда, сэр.
— Нас интересует высшее звено.
— Одни настаивают, чтобы Гитлер уже сейчас, немедленно, покинул рейхсканцелярию в Берлине и, собственно, перенес ее в Альпы, превратив в последний оплот свою ставку «Бергхоф» в центр огромного укрепрайона. На карте, — полез он в стол, — это выглядит…
— Не утруждайтесь, — остановил его Донован. — Я прекрасно помню, как это может выглядеть на карте.
— Уже в течение многих лет рядом с наземным строением «Бергхофа», в толщине горы, создается огромный бункер, общая протяженность штолен которого, как утверждают, достигает двадцати километров, и где уже имеются бункер-апартаменты не только фюрера, но и Бормана, а также Геринга и Геббельса. Возможно, еще Мюллера. Кстати, этот подземный город, в соединении с хорошо укрепленным Берхтесгаденом и высокогорным поселком Оберзальцбергом, составит некий административный комплекс «Альпийской крепости»
— Значит, еще один подземный город, — безнадежно, апатично как-то кивал головой Донован, потягивая пиво и безутешно созерцая холодный альпийский пейзаж.
— Причем приспособленный для длительного автономного существования, — стоял на своем Даллес, понимая, что дальше ему отступать некуда. Как и Гитлеру. — И мифом этот подземный город никак не назовешь, — прибег он к явному выпаду в сторону шефа. — Известно, что с августа 1943 года его усиленно создают тысячи рабочих, в основном чехов и поляков. По некоторым сведениям, работы не прекращаются до сих пор, хотя значительная часть строителей эсэсовцами уже истреблена, как отработанный материал. Добавлю также, что еще до войны в Оберзальцберге появились дома Геринга, Гесса, Шпеера и других деятелей рейха.
Рядом с «Горным приютом» пролетел швейцарский военный самолет. Воздушные силы этой страны представали до наивности незначительными, тем не менее пилоты ее регулярно демонстрировали свое присутствие, облетая приграничные горные районы, в которых время от времени появлялись группы беглецов, каким-то чудом пробивавшихся сюда из Германии, Италии или Югославии.
— Никто и не сомневается в том, что ставку свою фюрер построил именно в этом своем Оберзальцберге, — поморщился Донован, перечеркивая все усилия резидента. — Но речь идет о создании огромного укрепрайона под названием «Альпийская крепость». Кто для вашего агента был основным источником информации в рейхе?
— Считаю этот источник более чем авторитетным. Речь идет об оберштурмбаннфюрере Вильгельме Хёттле. Начальнике отдела службы внешней разведки РСХА в Австрии, личном представителе бригадефюрера Вальтера Шелленберга в Вене. Но мне не хотелось бы, чтобы это имя каким-то образом всплывало в окружении генерала Эйзенхауэра, поскольку есть опасение, что мы можем потерять…
— Оставьте при себе ваши опасения, Даллес, — голос начальника разведки США становился все более категоричным и резким. — Не до них сейчас. Не знаю, возникнет ли это имя в штабе Главнокомандующего объединенными силами в Европе, но хотелось бы верить, что уже завтра оно возникнет здесь, в Берне.
— Но это… невозможно.
— Невозможно верить в появление бесчисленного множества подземных крепостей фюрера, на всем пространстве от преисподней Антарктиды до фиордов Норвегии. Со всем остальным как-нибудь свыкнемся.
— Хотите, чтобы я срочно вызвал Хёттля в Берн? Если учитывать все меры предосторожности, то сделать это будет очень сложно.
Донован впервые улыбнулся. На лице его вырисовалась грустная улыбка крестьянина, который, присев на корочки в конце грядки, обнаружил, что взрастил совершенно не тот овощ, который рассчитывал увидеть, высеивая весной семена.
— Не настолько сложно, как вам кажется, Даллес. Вы опять все усложняете. Мы его уже вызвали.
— Как-ким образом? — запинаясь спросил Даллес.
— Через наши каналы в Мадриде, естественно.
«Как и следовало предположить, — произнес про себя Даллес. — Через Мадрид, через мою голову, и даже не посоветовавшись со мной, не поставив в известность, хотя речь идет о моем давнишнем источнике. Несправедливо!». Не приходилось сомневаться, что его умышленно обходят, а значит, акции его в европейском отделе внешней разведки в самом деле падают. Причем стремительно.
— Если все пойдет по плану, завтра оберштурмбаннфюрер Хёттль уже будет в Швейцарии, — игнорировал его амбиции шеф УСС. — Добираться сюда из Вены несложно. Тем более что благодаря счастливому стечению обстоятельств он прибудет под самым благовидным предлогом. Правда, под чужим именем, зато — сопровождая рейхсмедика СС, профессора Карла Гебхардта
[27]
, на конгресс по проблемам эпидемиологии, организованный Международным Красным Крестом и Международным советом врачей-эпидемиологов.
— Удачный ход, — пробормотал Даллес, поймав себя на том, что понятия не имеет о предстоящем Международном конгрессе медиков, хотя обязан был бы. Разве что само же руководство УСС и организовывает его в убийственно спешном порядке.
— Собрание медицинских светил, правда, начнется лишь через три дня после их прибытия. Но почему бы известному профессору Гебхардту не воспользоваться случаем, чтобы пообщаться со своими коллегами в Берне?
— Логично, — хрипловато проворчал Аллен.
Услышав о визите профессора Гебхардта, он заметно успокоился: лучшего прикрытия для Хёттля не придумаешь. Этого рейхсмедика СС многие врачи Европы знали в лицо, его работы изучали, они вызывали заинтересованные споры. Как серьезному ученому, ему прощалась служба в СС, а представители Красного Креста ценили его за протекции, к которым он время от времени прибегал, облегчая деятельность представителей этой организации и в самой Германии и, что особенно было важно, в контролируемых СС концлагерях и на оккупированных территориях.
Несколько раз он даже вступался за медиков, попавшихся в сети СД или гестапо. Иное дело, что прибегал Гебхардт к этим реверансам с тайного согласия Главного управления имперской безопасности. Даллес даже не сомневался в том, что некоторых ученых-медиков специально загоняли на какое-то время в подвалы тайной полиции рейха, чтобы затем предоставить возможность Гебхардту мужественно вступаться за них, как за своих коллег. После чего он появлялся на очередном международном конгрессе в роли благодетеля, а вот в каких ролях оказывались в дальнейшем освобожденные им из гестапо медики — это еще подлежало расследованию. Но ведь времена такие, что выбирать не приходилось. Тем более, когда речь шла о подвалах гестапо и концлагерях.
