— Господа, — объявил он, — то, что я сейчас представлю вам, будет сюрпризом не только для всех вас, но и для самой госпожи Жерницки. Только что из издательства доставили сигнальные экземпляры книги «Традиции славянской живописи», в которую вошли ее докторская диссертация и десять статей, опубликованных в различных европейских изданиях на разных языках. Первый экземпляр я вручаю самой доктору Софи.
Уже взяв книгу в руки, Софи с недоверием повертела ее в руках и уставилась на Ангела: «Этого не может быть!» китайскими иероглифами было начертано в ее глазах. Книга была отпечатана на прекрасной меловой бумаге, снимки сделаны с диапозитивов, а также с тех снимков, которыми сопровождались публикации статей. Кроме того, здесь размещались фотографии фрагментов публикаций ее статей в различных изданиях. Здесь же были опубликованы отзывы руководителя ее работы Рауля Беллини и двух профессоров, среди которых статьи Лехмана-Розенцвельда, естественно, не было. В результате получился достаточно солидный том.
Несколько больших пачек книг уже были выставлены на столике у камина, за которым вновь-таки хозяйничала черноволосая смуглянка Мелита. Туда же Ангел подвел и Софи, только теперь по-настоящему разволновавшуюся: что ни говори, а предстояла первая в жизни раздача автографов. Когда Мелита ткнула ей в руки авторучку, Софи вдруг поняла, что представления не имеет, что в таких случаях следует писать, и первые автографы сочиняла под диктовку своего новоявленного референта.
По дороге к старинному отелю, высившемуся на берегу Женевского озера, ее тоже сопровождала Мелита, к присутствию которой Софи уже постепенно начала привыкать. Отстранив коридорную, смуглолицая девица первой вошла в роскошный номер и осмотрела его с такой придирчивостью, словно кого-то искала, в том числе и на большом балконе, из которого открывался прекрасный вид на вечернюю бухту, плотно усеянную корпусами и мачтами парусников.
— Это все ваше, — выложила она на стол перед Софи семь или восемь пухлых конвертов.
— Что это?
— Пожертвования меценатов. Здесь так принято. К тому же некоторым промышленникам намекнули, что с их стороны было бы великодушно, если бы…
— Заберите их себе, Мелита.
«Амазонка», как назвала ее про себя Софи, удивленно взглянула на свою подопечную, однако к конвертам не притронулась. Тогда Жерницки схватила две пачки, рванула стоявшую на столу сумочку Мелиты и, вбрасывая туда конверты, заметила небольшой «швейцарский», или, как его еще называли в разведшколе, «диверсионный» пистолетик.
— Тогда только пополам, — перехватился ее руку Мелита, и Софи почувствовала, что это рука сильной, отлично тренированной женщины.
Она сама разделила конверты, забросила свою часть в сумочку и, сдержанно поблагодарив, направилась к двери.
— Только не проговоритесь отцу по поводу этих конвертов, иначе он надерет мне уши.
— Стоять! — по-мужски прокричала Софи, когда Мелита уже была на пороге и, метнувшись к ней, закрыла дверь. — Теперь стоять. Назад, к столу, в кресло, и жестко отвечать на мои вопросы.
К столу Мелита не вернулась, но отступила на два шага от двери, при этом правая рука ее легла на приоткрытую сумочку, висевшую на левой.
— Оставьте сумочку в покое, милочка, до дуэли дело не дойдет. Когда вы упомянули об отце, то имели в виду Ангела Боша?
— Вы разве не знали, что он мой отец? Как бы незаконный, по матери моя фамилия Груич, тем не менее…
— Даже не догадывалась.
— Скрыл, значит, старый конспиратор, — едва заметно улыбнулась Мелита. — А я-то думаю, почему вы так настороженно ко мне относитесь?
В ту же минуту за дверью послышались тяжелые мужские шаги. Мелита потянулась к Софи рукой, чтобы отдернуть ее от входа, однако гауптман сама отпрянула к стене, присела и сжала в карманчике пиджака точно такой же «швейцарский» пистолетик, какой только что видела у сербки.
— Это у вас такая реакция: в страхе приседать? — едва заметно улыбнулась Амазонка, когда шаги удалились, и где-то дальше, через несколько номеров, открылась дверь.
— Это пули, милочка, обычно летят на уровне груди. И когда убийцы врываются в комнату, они тоже сначала осматривают пространство впереди себя и на уровне груди, даря вам несколько секунд на упредительный удар, — объяснила гауптман, поднимаясь. — Вас этому разве не учили? Странно.
Мелита многозначительно окинула ее взглядом и удивленно покачала головой.
— В общем-то, мне было сказано, что вы причислены к люфтваффе, но лишь в качестве личного искусствоведа Геринга.
— На самом деле, так все и было, — пожала плечами Софи. — Однако не будем отвлекаться. Насколько я поняла, вы были приставлены к Беллини. Вы работаете на него?
— Мне было приказано доставить его на заседание Ученого совета, живым или мертвым. Как видите, доставила живым. Назад он уехал под охраной одного из моих людей.
— Что значит: «из моих». Вы можете не темнить, Мелита, у нас сугубо женский, доверительный разговор.
— Значит, о том, что я возглавляю у него личную охрану, старый конспиратор Бош вам тоже не сказал?
— Иначе не прослыл бы у вас «старым конспиратором».
— Про себя я называю вас «Амазонкой». А что на самом деле? Только не нужно придумывать сказок, говорите как есть. Похоже, что и со Старым Конспиратором, и с вами судьба сведет нас надолго.
— Но вы же германский офицер.
— Считайте, что со вчерашнего дня демобилизована. А вы, как я полагаю, служили в партизанской армии Тито?
Мелита уселась за стол, открыла одну из стоявших там бутылок коньяка, налила себе и Софи.
— Все верно, служила, — произнесла вместо тоста. — В контрразведке армии и в личной охране командующего, то есть Тито.
— Он настолько доверял вам?
— Поскольку знал моего отца и в юности был влюблен в мою мать. Одно время даже подозревал, что зачата я все-таки была от него. Но мои личные сомнения развеяла мать. Еще в школе я увлекалась стрельбой и с отчимом ходила на охоту. Потом закончила разведывательную школу армии Тито и стала работать в контрразведке. Когда штаб армии останавливался в какой-либо деревне или в городке, я одевалась по-крестьянски и выдавала себя за девушку, которая ухаживает за козами, молоко которых шло на стол Тито. Все знали, что он обожал козье молоко, считая его лечебным. При нем была знахарка, которая смешивала это молоко с настоями из трав… Впрочем, это уже не имеет значения.
— Почему же, деталь, в общем-то, интересная.
— Но есть куда более интересные. Например, то, что, как минимум три покушения на Тито предотвратила лично я, причем дважды усташи
[58]
пытались подступиться к нему именно через меня, а в третий раз я попросту подслушала разговор хозяина, в доме которого остановилась. Ну а потом меня, очевидно, сдал кто-то из своих. Усташи похитили меня ночью и увезли. Не растерзали они меня как женщину по дороге только потому, что очень уж понравилась их командиру. Когда в Загребе, в гестапо, мне предложили выбор: виселица или работать на них, я избрала «работать на них».
